Она проснулась от внезапного толчка – вагон ощутимо толкнуло, грохот прокатился по всему составу, постепенно удаляясь. Поезд застонал, заскрежетал, но быстро выправился и продолжил деловито бормотать своё тудум-тудум, тудум-тудум.
– Что это было? – испуганно спросил кто-то – судя по всему, Лиони.
– Возможно, на путях что-то лежало, – ответил растерянный голос Юкистуса.
Вокруг было темно, Юки подняла голову и выглянула из-за узла с периной: они сидели внизу и тусклый свет настольного фонаря подсвечивал снизу две головы, склонившиеся над столом.
– Я очень боюсь крушений, – тут же запричитала толстуха, – каждый раз про них в газетах пишут такие страшные вещи! Сколько людей гибнет!
– На сегодняшний день поезд считается одним из самых быстрых и надёжных средств передвижения, – ответил ей парнишка, явно цитируя слова из какой-нибудь газетёнки.
«Кому страшно путешествовать, тот пусть сидит дома», – хотела вставить Юки, уже собираясь вылезать из багажного отделения, но замешкалась – хотя мысль попугать Лиони уже не казалась ей такой забавной, всё же глупо она будет выглядеть появляясь из багажного отделения.
В этот момент снизу послышался звук открываемой двери, и Юки увидела, как две головы одновременно повернулись в сторону выхода.
– Добрый вечер, – по купе неспешно прошёлся низкий вибрирующий голос.
Он большими мягкими лапами пробежал по коже, взъерошил волосы на затылке... и сжал, словно в тисках. Юки не могла пошевелиться – ощущение опасности возникло из ниоткуда и было таким сильным, что она просто оцепенела, едва дыша.
– Юки? Старшая школа Келлос-Пауруса? – спросил голос.
И сидящие за столом, как заворожённые, кивнули.
– Поздравляю с окончанием путешествия, – произнёс голос и почти одновременно с этим раздался тихий хлопок, затем ещё один.
Со своего места Юки видела, как сначала Лиони, а за ней Юкистус наклоняются и ложатся на стол, словно их сморило непреодолимая сонливость. Не успела она понять, что произошло – перед глазами возник цилиндр – хозяин живого голоса сделал шаг в купе.
Юки отпрянула назад. Уши залепил странный гул, словно где-то вдалеке начался сильный ливень, и он быстро приближался. Тудум-тудум – ритмично покачивался вагон, ту-ду-ду-дум, ту-ду-ду-дум – в такт ему стучало испуганное сердце.
– Ты скоро тут? – вполз в купе ещё один чужой голос, шипящий, словно старая покрышка. – У нас мало времени, придётся прыгать.
– Не впервой, – спокойно ответил его собеседник.
– Слушай, а если под это дело взять другую девчонку и заставить его плясать под нашу музыку?
– Не считай себя таким умным, – хмыкнул первый. – Генетику не подделаешь. Юкайра Сантори трагически погибла при крушении поезда. Ход истории не изменить.
Снизу ещё доносились какие-то непонятные шорохи, но и они быстро стихли. Юки уткнулась лицом в перину, чтобы не выдать себя даже звуком дыхания. Почему-то казалось, что обладатель такого странного голоса может учуять её дыхание. Она больше ничего не видела и не слышала кроме настойчивого запаха псины, лезущего в нос, в уши. Она сама обратилась в этот запах, растворилась в нём, залезла в самую глубь тёплой шерстяной перины, стала одной из тысяч тонких шерстинок... Это её и спасло.
Гул усилился настолько, что заложило уши, а потом... А потом поезд встал на дыбы. Огромная железная змея взвилась в воздух, скрутилась кольцами, пытаясь выплюнуть что-то колючее, раздирающее её горящие внутренности. Но вдруг её тяжёлая бронированная голова лопнула по швам и упала, истекая горячим паром. Тело рухнуло, ломаясь, и давя собой тех, кто находился внутри.
Тысячи маленьких шерстинок не боятся быть раздавленными. Не боялась и Юки. Но чутьё подсказывало ей, что надо выбираться отсюда как можно скорее. Девушка отодвинула от лица перину и вздохнула, приходя в себя. Было совершено темно и очень тесно, словно за то время, что она была шерстинкой, багажное отделение уменьшилось как минимум вдвое. Юки пошарила рукой по стене, отыскивая круглое окно выхода, но его не было. Она ощупала все стены вокруг себя, но руки чувствовали лишь неровные гнутые листы металла. Юки охватила паника. Куда исчез выход? Не мог же он схлопнуться, как пасть голодной рыбы, в чьём чреве она останется до тех пор, пока не умрёт от голода и жажды. Или от удушья...
В отчаянии девушка упёрлась ногами в потолок и нажала изо всех сил, чтобы в этом тесном закутке стало хоть чуточку свободнее. Под спиной что-то затрещало, начало подаваться... Она перевернулась и нащупала гладкий кожаный бок чемодана. Ну конечно! Вагон перевернулся, и выход оказался снизу, а на него упал чемодан! Юки попыталась его подвинуть, но ей удалось лишь освободить узкую щель – больше чемодан не двигался. Тогда она упёрлась в его бок ногами и надавила изо всех сил – он поддался ещё немного, сгибаясь, но этого всё равно было недостаточно. Тогда Юки ещё немного сдвинулась, упёрлась спиной в стену и ударила ногой. Она била снова и снова. Всхлипывала от страха и отчаяния, стискивала зубы и била. Казалось, прошло много часов, прежде чем раздался треск – и нога мягко вошла в туго набитый чемоданий живот. Юки просунула руку, нащупала мягкие тряпичные внутренности и начала вытаскивать их наружу. А когда чемодан уже изрядно похудел, она снова надавила на него, радостно наблюдая, как растёт светлое пятно выхода. Когда дыра стала достаточно большой, Юки стала на колени и осторожно просунула в неё голову: внизу никого не было. Во всяком случае, ей так показалось. А через открытый дверной проем в купе проникал тусклый сумеречный свет и звуки отдалённых голосов.
Юки спустила в дыру ноги, затем протиснулась все телом, повисла на руках, нащупывая ногами опору, и отпустила руки. Захрустели под ногами осколки, и почти сразу же она споткнулась обо что-то мягкое. Присела, чтобы лучше разглядеть... и отпрянула – на неё не мигая смотрел Юкистус. Протянула руку, дотрагиваясь до его щеки – щека была прохладная и почему-то очень грязная, словно он лицом катался по полу. А во лбу была аккуратная круглая дырка. Словно третий глаз, только тёмный и такой же неподвижный.