— Если б продолжали сидеть на месте, Михаил Семенович, — сказал землемер, подав Пулату кусок опаленной кошмы, чтобы наложить ее на рану, — пуля попала бы в сердце.
— На все воля аллаха, — сказал тога.
— Воевали, усто? — спросил Истокин, наблюдая за действиями Пулата.
— Приходилось, — неопределенно ответил Пулат и спросил: — А вы бывали в моих краях?
— Приходилось, — в тон ему ответил Истокин.
Выстрелы разбудили кишлак. Дехкане бросились к дому Мухтара-тога, полагая, что именно там произошло что-то. К рассвету тут собрались почти все, кто был вчера. Шумели, галдели, проклинали разбойника и пытались определить его личность по следам коня. Только эти следы сами же и затоптали, пока толпились у калитки да бежали по улице.
— Я вчера вам говорил о неожиданностях, — сказал Истокин, — и, как видите, не ошибся. А еще сколько их может быть, друзья?! Старое не сдается без боя, не забывайте об этом. — Он лежал на чорпае, лицо его было бледным, дышал тяжело.
— Надо скорее отправлять в Шерабад, тога, — сказал Пулат, — рана с виду не опасна, но мы же не знаем, что внутри!
— Скажи Шерали, пусть запрягает коня. Без арбы тут не обойтись.
Гостей одних не отпустили. Шесть человек, в том числе и Пулат, с охотничьими ружьями за плечами проводили их до самого брода дарьи, за которым раскинулся пыльный глинобитный центр виллойята. Дехкане подождали, пока арба перейдет дарью, затем повернули назад. С тех пор Пулат и знаком с Истокиным…
Недавно Истокин снова побывал в Бандыхане. Он остановился, как всегда, у Мухтара-тога. Зачем приехал, не сказал, просто встречался с дехканами, интересовался их делами, житьем-бытьем. Вечером тога пригласил к себе человек десять активистов.
— Будем откровенны, — сказал Истокин, — дела в кишлаке неважны, бедные так и остались бедными, появились новые богачи.
— Откуда они взялись, сами не знаем, — развел руками Шайим-бобо.
— Откуда? Вот вы, бобо, сколько навоза вывезли в этом году?
— Э-э, — ответил старик, махнув рукой, — почти ничего. Пять севатов на ишаке.
— А ваш сосед Исмат?
— О, — воскликнул бобо, — кто с ним сравнится? Землю вроде бы плохую получил, а через два года стал самые высокие урожаи брать. Еще бы ему не получать! Весь навоз со стойбищ увез на свой надел!
— А почему вы это не сделали?
— Во дворе вол да ишак, много ли с ними наработаешь?
— А хашар? — напомнил Истокин.
— Забыли о нем, агроном-бобо. Каждый свою голову сам чесать стал.
— Вот-вот, и опять попали в кабалу. Много зерна задолжали соседу, бобо?
— Два батмана пшеницы. Слава аллаху, землю пока не заложил под долги!
— А есть и такие?
— Есть.
— Новые баи свирепее прежних, будь они прокляты, — сказал Сафаркул — пастух. — Как будто сами никогда не были бедными, сыны ослиц!
В кишлаке нарождался новый класс эксплуататоров. Его природа пока была малоизвестна Истокину, но, знакомясь с делами бандыханцев, да и других кишлаков виллойята, он видел, что кулаки, — так их потом назвали, — действительно жестоки и беспощадны. «Что же получается, — думал он, — одних богачей прогнали, другие заняли их место. Прогоним этих и…» Не хотелось, но вывод напрашивался сам: еще появятся! Где же выход? Надо сделать так, чтобы дехкане стали сильнее, и этого можно добиться, заменив тягловый скот на трактор. Он и землю лучше вспашет, и навоза на поле вывезет больше, чем арба.
— Почему бы вам, усто, не поехать учиться? — спросил он у Пулата.
— На кого, ака?
— На тракториста. Есть такая машина, называется трактор. Она в десять раз быстрее волов пашет землю. Нам дают такие машины, нужны теперь люди, которые бы управляли ими.
— Разве мало в кишлаке йигитов?
— Много, но вы — человек мастеровой, — сказал Истокин, — усто. Техника — вещь сложная, смекалка нужна, чтобы разобраться что к чему. Вот и выходит, что кроме вас некого из этого кишлака учить.
— Я же неграмотный, ака!
— Это, конечно, плохо, но, даст бог, осилите, главное, чтобы голова была светлая.
Пулат помрачнел, он подумал, что с тешой и рубанком теперь ему придется расстаться.
— Не волнуйтесь, — сказал Истокин, поняв, в чем дело, — у вас будет время заниматься и любимым делом. Правда, на первых порах. Но ведь никому неизвестно, сколько протянется эта «пора», верно? Однако волы и омач — уже вчерашний день дехканина, это вы должны понять сердцем. Тогда и учеба пойдет на лад.
Пулат малость повеселел от того, что трактор этот не будет пожирать все его время. Он спросил: