В этот век фаворитизма, который, как репей, пышным цветом расцветал и на хорошо унавоженной почве царского двора и на тощих землях московских задворков, ходить в любовниках богатых дам, старших тебя вдвое, не только не считалось зазорным, но мнилось подарком судьбы, крупной удачей, с помощью которой можно было делать карьеру и устраивать денежные дела. Всю весну благодетельница жила при дворе в Петербурге, и Алексей получил четыре месяца передышки. И вот приехала...
Алексей был призван в дом и принят чрезвычайно милостиво.
- Приеду на спектакль. Чем порадуешь, голубь мой? Вырос, возмужал... Пора тебе переходить на мужские роли! А?
Нарумяненное, чуть рябое лицо светилось благодушием, но что-то новое появилось в его выражении. Видно, Алексей действительно вошел в сок. Раньше она не улыбалась так плотоядно, не говорила про амурные услады. Алексей покрывался испариной от каждого смелого намека.
На прощание она погладила его родинку и чуть ли не силой всунула в руку кошелек.
- Не смущайся, друг мой... Такие мушки называются "роковая тайна". За такие мушки деревни дарят...
В полном смятении после визита он бросился к Никите.
- Хочешь есть? - встретил Оленев друга. - Гаврила отличное жаркое из трактира принес и щи.
- Щи? Нет. Скажи, Никита, что такое любовь?
- Слиянье душ, - тут же отозвался Никита, словно давно приготовил ответ.
- А если?.. - Алексей вспыхнул и умолк.
- Тогда слиянье тел, - быстро уточнил Никита.
- А если я не хочу!
- Что значит - не хочу? Любовь это как... жизнь. Я думал об этом. Любовь это такая штука, которую можно как угодно обозвать, с любым прилагательным соединить, любым наречием усилить. Скажи какое-нибудь слово.
- Дождь, - бросил Алеша безразлично.
- Освежает, как дождь, любовь!
- Дерево...
- Подобно корням его оплетает душу, подобно кроне его дает тень измученной душе.
- Сапоги, - приободрился Алеша.
- Если жизнь - пустыня, то любовь - сапоги, которые уберегут тебя от ожогов горячего песка.
- А если жизнь не пустыня, а просто... земля?
- Кому пустыня, кому оазис - это как повезет. Но как Ахиллес от матери - земли Геи - черпает силу, так и возлюбленный...
- Тебя не собьешь, - перебил Алексей друга, ему уже надоела эта игра. Ладно - Котов. Любовь и Котов. Как их вместе соединить?
- Подл, как Котов, глуп, как Котов. - Вот, вот, подла и глупа - любовь!
Это когда тебя не любят, - согласился Никита. - Нет, когда любят. Алексей насупился. - Omnia vincit amor*,- пылко воскликнул Никита.
_______________________________
* Любовь побеждает все! (лат.).
Ради бога, не надо латыни. Давай лучше щей. Алеша жевал, смотрел на Никиту - милый друг, он всегда готов помочь - и видел перед собой безрадостную картину. Он, Алексей Корсак, стоит в пустыне без сапог, идет дождь, но не освежает, душа его сморщилась, как кора дуба, и хочется выть: "Пронеси, господи!"
-5
Пятница не принесла изменений в судьбе Корсака - его не арестовывали, не стращали розгами, не объявляли начальственной воли. Утром в классы, как сквозняк, проник передаваемый шепотом слушок: "Заговор... в северной столице... против государыни..."
Какое дело навигацкой школе, такой далекой от дел двора, до каких-то тайных соглашений и действий в далеком Петербурге? Курсантам ли страшиться заговора? Но ежатся сердца от предчувствия близких казней, пыток, ссылок, и если не тебя злая судьба дернет за вихры, то ведь и ты не далек от беды кого-то знал, с кем-то говорил, о чем-то не так, как следовало, думал...
Мало ли голов полетело с плеч в светлое царствование Анны Иоанновны, и хоть доподлинно известно, что ныне здравствующая государыня Елизавета перед иконой дала обет смертную казнь упразднить, кто знает цену этим обетам и кто рассудит, если обет будет нарушен?
Вскрыл гнойник заговора Арман де Лесток, лейб-хирург и доверенное лицо государыни Елизаветы.
Прежде чем перейти к сути заговора, необходимо вернуться назад и подробно рассмотреть весьма любопытную фигуру придворного интригана Иоганна-Германа-Армана де Лестока. Он появился в Петербурге около тридцати лет назад в числе нескольких лекарей иностранцев, вызванных Петром для службы в России. Искусству врачевания он выучился у отца, который, впрочем, считался более цирюльником, чем лекарем. Продолжил свое образование Лесток во французской армии и вынес из этого "университета" твердое убеждение, что лучшего средства против любой болезни, чем кровопускание, найти невозможно.
В Петербурге он сполна использовал свой опыт - пускал кровь и при насморке, и при подагре, и при вздутии живота - и делал это так искусно, что вскоре стал называться не просто лекарем, а хирургом. Получить приставку "лейб", то есть "состоящий при особе монарха", ему помогли деятельный и веселый нрав, любовь к блеску и приключениям. Лесток настолько прижился при русском дворе, что стал своим человеком в доме Петра.
При восшествии на престол царица Екатерина I вручила ему в руки жизнь дочери, назначив Лестока лейб-хирургом Елизаветы Петровны.
Надо отдать Лестоку должное - он не оставил свою царственную пациентку в трудное для нее время. В правление Анны Иоанновны двор цесаревны Елизаветы влачил довольно жалкое существование, и Лесток не только пускал кровь, но был отличным развлекателем, душой общества, отличным партнером за карточным столом и доверенным лицом опальной дочери Петра.
Времяпрепровождение цесаревны весьма интересовало Анну Иоанновну, Елизавета заводила опасные связи, французский посол Шетарди был ее приятелем. Большую часть времени, вопреки желанию царицы, она проводила в своем Смольном доме у гвардейских казарм. Подальше бы держаться Елизавете от гвардейских казарм! Для старой гвардии "матушка Елизавета Петровна - живое напоминание о славном прошлом. Гвардейцы ее боготворят. До Анны Иоанновны то и дело долетали слухи - то цесаревна на венчании какого-то сержанта преображенца, то на крестинах. А заигрывание с гвардией известно чего стоит!
Лестоку в те времена открыто предложили наблюдать за цесаревной и доносить о каждом ее шаге, и хотя лейб-хирург очень нуждался в деньгах, он отказался. Природный инстинкт подсказал ему, что верность в его положении будет оплачена более щедро, чем предательство. И не ошибся.