Уныние изобретателя, потерпевшего крах, ему незнакомо, он по‑прежнему полон оптимизма. "Я сделаю «палтусоловку», заявил Пищулин на пресс‑конференции, состоявшейся сразу после испытаний.
— Что, что?! — спросили мы хором.
— Ну тогда "камбалоловку", — неохотно пояснил нам Володя.
Мы с Коваленко с отчаянием переглянулись.
Когда я читал книгу Бомбара, то обратил внимание, как долго он готовился к своей экспедиции, как приучал себя есть сырую рыбу, — процесс длительный и небезболезненный.
Нельзя было не вспомнить об этом, глядя на рыбу, которую удалось поймать. Никто из нас никогда в жизни не собирался полакомиться подобным деликатесом, как, кстати, и теми, которыми полно море. И все‑таки час дегустации пробил: ведь уже много дней мы живем без еды.
Деваться некуда — решил показать, как едят сырую рыбу. Решительно очистил чешую (Пищулин и Коваленко внимательно смотрят), отсек голову (у Пнщулина и Коваленко — каменные лица), содрал с трепещущей рыбы кожу — она снялась как чулок (Пищулин и Коваленко не дрогнули) и мужественно откусил от хребта (Пищулин и Коваленко шевельнули разом бровями).
— Ну, как? — спросили они.
— Вкусно, — говорю. — Есть можно.
Коваленко сразу же откусил, покачал в удивлении головой и даже воскликнул: "Надо же! Никогда не думал, что это так вкусно!"
Потом мы оба признались, что сделали лишь вид, что рыба понравилась, дабы подбодрить друг друга и Пищулина, который все еще медлил, колебался. Ему не хотелось даже пробовать…
Однако, когда и Толя съел свою рыбу, Пищулину было некуда деваться. С пресным (это можно понять) выражением лица и явно мучаясь, тоже съел. Он оказался самым честным из нас и не стал уверять, что блюдо ему понравилось.
Мы еще очень плохо знали свой остров и, посовещавшись, решили обследовать его.
Почти сразу за мысом открыли удивительно красивые места, напоминающие кусочки необжитого Крыма. Грубые живописные скалы с пещерами, гротами, арками, промытыми неустанной водой, скалы всюду — на берегу, в море… И вокруг — прозрачные до самого дна лазурные воды, лагуны и заводи… Живое, пенящееся у берега море…
Долго ныряли и плавали, забыв о том, где мы, забыв о том, что вот уже столько дней мучило нас: о голоде. Какая мелочь — еда, когда вокруг — прекрасный, прозрачный, солнечный мир, в котором, кроме нас, — никого, и мы ни с кем не делим его! Как хорошо, что есть еще на земле места, не тронутые дыханием времени, оставшиеся точно такими, если не говорить о деталях, какими были тысячу лет назад. Мы испытывали острое чувство радости и благодарности к нашему острову именно за это.
— Вижу большую рыбу, — сказал Коваленко. Я думал, что речь идет о камбале или об окуне, но Коваленко внес уточнение: "Это кит". Действительно, чье‑то огромное черное тело с острым плавником выкатывалось плавно из воды в полукилометре от нас и так же плавно, словно в замедленном фильме, скрывалось. Так ныряет дельфин, но это было животное во много раз больше дельфина. Возможно, касатка…
И все‑таки цивилизация дает о себе знать. Море потихоньку становится всемирной мусорной свалкой. Часть отходов со своих производств человек сразу отправляет па дно, часть их в море выносят реки. Многие мелочи человек, не задумываясь — море такое большое! — бросает за борт.
Обломки старых деревьев, могучие стволы лесных исполинов, горы водорослей, скопившиеся на берегу, россыпи раковин, оставленных волнами, это не мусор. Это как бы часть жизни моря, часть его самого. По вот эти обрывки сетей, ящики, бутылки, банки, сделанные в разных странах мира и вынесенные волнами на пустынный брег нашего острова, — это уже мусор.
Брошенная, возможно, унесенная волнами, обувь всевозможных фасонов — се столько здесь, что невольно думаешь: сколько же растерях живет на земле! Куски полиэтилена, пакеты, пластмассовые сосуды всяких форм и размеров — все это мог создать лишь человек. И лишь человек мог это выбросить в море. "В нем не видно, оно стерпит все"…
Во время этой экспедиции Пищулин нашел в камнях у воды фломастер. Попробовали — пишет отлично. Бог знает, сколько времени носился он в волнах, а пишет! После этой находки Пищулин бегает по берегу, надеясь отыскать пишущую машинку. Если есть фломастер, почему не быть и машинке?