Тон, взятый Этельбертой, мне не понравился. Проникнуть в суть вещей она не может, и не ей рассуждать на столь деликатную тему, как эта. То, что женщина с вожделением предвкушает трех-четырехнедельное отсутствие мужа, показалось мне ненормальным: хорошие жены об этом не мечтают. На Этельберту это было не похоже. Мне стало не по себе; я понял, что никакой поездки мне не надо. Если бы не Джордж и Гаррис, я бы от нее отказался. Но так как мы уже договорились, то отступать было некуда.
- Отлично, Этельберта, - ответил я, - будь по-твоему. Если хочешь отдохнуть от меня, отдыхай на здоровье. Боюсь показаться чересчур навязчивым, но, как муж, все же осмелюсь полюбопытствовать: что ты собираешься делать в мое отсутствие?
- Мы хотим снять домик в Фолькстоне, - сообщила Этельберта, - мы едем туда вместе с Кейт. И если ты хочешь удружить Кларе Гаррис, - добавила она, - уговори Гарриса поехать с тобой, и тогда к нам присоединится Клара. Когда-то - вас еще мы не знали - мы славно проводили время втроем и теперь с радостью вспомним былые денечки. Как по-твоему, - продолжала Этельберта, тебе удастся уговорить Гарриса?
Я сказал, что постараюсь.
- Золотко ты мое, - добавила Этельберта. - Постарайся как следует. Можете взять с собой Джорджа.
Я ответил, что брать с собой Джорджа нет никакого резона, намекая на то, что Джордж холостяк и ничью жизнь не портит. Но женщины иносказаний не понимают. Этельберта лишь заметила, что бросить Джорджа одного было бы жестоко. Я пообещал передать это ему.
Днем в клубе я встретил Гарриса и спросил, как у него дела.
- А, все в порядке, меня отпустили, - ответил он. Но, судя по тону, было не похоже, что это приводило
его в восторг. Я стал вытягивать из него подробности.
- Все шло как по маслу, - продолжал он. - Она сказала, что Джордж хорошо придумал и мне это пойдет на пользу.
- По-моему, все в порядке, - сказал я. - Что же тебе не нравится?
- Все было в порядке, но на этом дело не кончилось. Затем разговор зашел о другом.
- Понятно.
- Ей взбрело в голову установить в доме ванну, - продолжал он.
- Уже наслышан, - сказал я. - Эту же самую мысль она подсказала Этельберте.
- Что ж, мне пришлось согласиться: меня застали врасплох, и я не мог спорить - ведь обо всем другом мы так мило договорились. Это обойдется мне не меньше ста фунтов.
- Неужели так дорого? - спросил я.
- Дешевле не выйдет, - ответил Гаррис, - сама ванна стоит шестьдесят фунтов.
Мне было больно слышать это.
- Потом еще кухонная плита. Во всех бедах, случившихся в доме за последние два года, виновата эта кухонная плита.
- Это мне знакомо. За годы совместной жизни мы сменили семь квартир, и все семь плит были одна хуже другой. Наша нынешняя - мало того, что ни на что не годится, еще и издевается. Она заранее знает, когда будут гости, и тогда на ней вообще ничего не приготовишь.
- А мы покупаем новую, - сказал Гаррис, но без всякой гордости. - Клара считает, что так мы сэкономим на ремонте. По-моему, если женщине вздумается купить бриллиантовую тиару, она объяснит, что таким образом экономит на шляпках.
- Во сколько, по-твоему, вам обойдется плита? - спросил я. Этот вопрос меня заинтересовал.
- Не знаю, - ответил Гаррис, - наверное, еще в двадцать фунтов. А потом речь зашла о пианино. Ты когда-нибудь замечал, чем одно пианино отличается от другого?
- Одни звучат громче других. Но к этому привыкаешь.
- В нашем первая октава никуда не годится, - сказал Гаррис. - Между прочим, что такое первая октава?
- Это справа, такие пронзительные клавиши, - пояснил я, - они орут, как будто им наступили на хвост. По ним колотят в конце всех попурри.
- Одного пианино им мало. Мне велено старое передвинуть в детскую, а новое поставить в гостиной.
- Что еще?
- Все, - сказал Гаррис. - На большее ее не хватило.
- Когда ты придешь домой, они придумают еще кое-что.
- Что? - сказал Гаррис.
- Домик в Фолькстоне, сроком на месяц.
- Зачем ей домик в Фолькстоне? - сказал Гаррис.
- Жить, - высказал предположение я. - Жить там летом.
- На лето она с детьми собиралась к родственникам в Уэльс; нас туда звали.
- Возможно, она съездит в Уэльс до того, как отправится в Фолькстон, а может, заедет в Уэльс на обратном пути, но, несомненно, ей захочется снять на лето домик в Фолькстоне. Возможно, я и ошибаюсь - вижу, что тебе этого хочется, - но есть у меня предчувствие, что я всетаки прав.
- Похоже, наша поездка нам дорого обойдется.
- Это была идиотская затея с самого начала.
- Мы были дураками, что послушались его. То ли еще будет!
- Вечно он что-нибудь выдумывает, - согласился я.
- Упрямый болван, - добавил Гаррис.
Тут мы услышали голос Джорджа в передней. Он спрашивал, нет ли ему писем.
- Лучше ему ничего не говорить, - предложил я. - Теперь уже поздно отступать.
- В этом нет никакого смысла, - ответил Гаррис. - Покупать ванну и пианино мне все равно придется, так или иначе.
Вошел Джордж. Он был в отличном настроении.
- Ну, - сказал он, - все в порядке? Удалось?
Что-то в его тоне мне не понравилось. Я заметил, что и Гарриса он возмутил.
- Что удалось? - сказал я.
- Ну, отпроситься, - уточнил Джордж.
Я понял, что настало самое время объяснить Джорджу, что к чему.
- В семейной жизни, - провозгласил я, - мужчина повелевает, женщина подчиняется. Это ее долг: жена да убоится мужа своего.
Джордж сложил руки и возвел очи горе.
- Мы можем зубоскалить и острить на эту тему, - продолжал я, - но, когда доходит до дела, получается вот что. Мы известили своих жен, что уезжаем. Естественно, они огорчились. Они были не прочь поехать с нами, но, поняв, что это невозможно, стали умолять нас не покидать их. Но мы разъяснили им, что думаем на этот счет, и - на этом все кончилось.
Джордж скептически хмыкнул:
- Простите меня, в этих вещах я не разбираюсь. Я всего лишь холостяк. Мне говорят одно, другое, третье, а я - слушаю.
- И поступаешь неверно. Если тебе будет нужно что-нибудь узнать, приходи ко мне или Гаррису, и мы предоставим тебе исчерпывающую информацию по вопросам этики семейной жизни.
Джордж нас поблагодарил, и мы сразу же перешли к делу.