– Тонда, если ты мне хоть немного друг, то помолчи.
Я подошел к окну и сказал Анче:
– Понимаешь, тут все дело в одной тайне. Только ты не должна её знать.
Она отступила на шаг от окна.
– Ах, так? Значит, ты не доверяешь мне, своему другу? – обернулась к Пецке и позвала его: – Идем!
И тут я не выдержал:
– Подожди, я должен сначала подумать.
Слезы выступили у Анчи на глазах.
– Теперь уж нечего думать! Ты просто опять струсил!
Тогда я понял, что придется ей все рассказать. Я вскочил на окно и мгновенно очутился в саду рядом с Анчей. Она тут же вытерла слезы и откинула косу за ухо, чтобы я мог шепнуть ей тайну.
И вдруг я увидел Лойзу Салиха. Он стоял за оградой и смотрел прямо на нас. Я прикрикнул на него:
– Тебе что здесь нужно?
– Анча плакала! – пискнул Лойза. – Я все скажу ребятам!
И тут я испугался, что ребята начнут потом выспрашивать у Анчи, о чем это мы разговаривали. Если она расскажет мальчишкам, что Руда ревел, они до конца каникул не дадут ему проходу.
А Лойза продолжал вопить за оградой:
– И как вы шептались, тоже расскажу!
– Не обращай на него внимания, – сказала мне Анча и потише добавила: – Ну, рассказывай, Тонда!
Я умоляюще взглянул на неё:
– Анча, я не могу! Не имею права!
Анча даже не стала со мной спорить. Она свистнула Пецке и бросилась к калитке. Там её поджидал Лойза Салих. Анча оттолкнула его в сторону, перепрыгнула через канаву и бросилась прочь по дороге.
Я долго смотрел ей вслед. Когда я повернул голову, около меня стоял пан Людвик:
– Ну что, Тоник, пойдем домой?
– Я не пойду!
Пан Людвик пощупал паклю, которую взял у Роучека, сдавил её между пальцами.
– Немного влажная! Такая не годится для шпаклевки. Придешь домой, разбросаешь её по двору на солнышке.
Он сунул паклю мне в руки, почистил свой праздничный костюм и ушел. Закрывая за собой калитку, он оглянулся на меня. Я смотрел, как он шагает по дороге – вразвалку, словно настоящий моряк.
16
Домой мне идти не хотелось, но оставаться у Роучека я тоже не мог. Поэтому я решил пойти куда-нибудь в укромное местечко, где можно все спокойно обдумать.
Я знал одно такое местечко – как раз у самой мельницы. Там росли кусты черной бузины. Под самым большим кустом был небольшой зеленый тайник, вроде пещерки, скрытый густыми ветвями. В нем всегда царили полумрак и тишина.
Я выгнал из-под куста кур – они ходили сюда прятаться от солнца, – а сам уселся в ямку, которую они вырыли в глине. Спину приятно холодила стена мельницы. Я вдыхал резкий запах бузины и размышлял о своих новых невзгодах. Анча мне больше не друг. А все из-за этого Руды с его тайной!
Я решил не вылезать из пещеры до тех пор, пока не придумаю, как помириться с Анчей.
Долго сидел я под кустами. Мельница неторопливо шумела за спиной, а кругом была такая тишина, какая бывает только в полдень. Я закрыл глаза и начал придумывать сказку: «Ходит Анча по всей деревне, ищет Тонду. Сейчас она осматривает каждый уголок возле дома Роучека. Зовет потихоньку, чтобы услышал только я: „Тонда, где ты? Я снова твой друг!“»
Я сосчитал до ста.
«А теперь Анча бежит по дороге, которая ведет на мельницу. Заглядывает под каждый куст. Прежде чем я досчитаю до пятидесяти, она уже будет здесь. Станет перед тайником на коленки, раздвинет ветки и улыбнется мне».
Я сосчитал до пятидесяти и открыл глаза. В пещеру действительно кто-то полз на четвереньках. От радости я затаил дыхание. Но тут же плюнул с досады. Это был Лойза Салих.
Одной рукой он придерживал ветки бузины над головой, другой отгонял курицу, которая пыталась залезть под куст. Меня он не видел.
– Ты здесь? – раздался его писклявый голос.
Я сидел тихо, как мышь.
– Все равно я знаю, что ты здесь, – снова подал голос Лойза.
– А тебе какое дело?
– Вылезай отсюда!
– Когда захочу, тогда и вылезу!
Лойза сел на корточки и отряхнул пыль с колен.
– Советую тебе вылезти!
Меня страшно разозлило, что какой-то петипасский малыш вздумал меня поучать. Я сорвал ветку бузины и спокойно стал обрывать с неё листья. Пусть Лойза видит, что я на него ноль внимания.
– Я тебя не слушаю, Лойза.
Лойза пожал плечами:
– Мне, конечно, все равно, но в этой куриной яме живут шмели.
Шмелей мы проходили по биологии. Они нападают не только на кур, го и на людей.
Я выскочил из укрытия. Лойза отряхнул мне сзади пыль с трусов, но, когда я поблагодарил его, он сказал:
– Зря стараешься, все равно я твой враг!
Тогда я спросил, зачем же он предупредил меня о шмелях.
– Потому что я хотел кое о чем с тобой поговорить, а шмели могли напасть и на меня.
Он уселся на плоский камень у края дороги, а я остался стоять. Мне вовсе не хотелось разговаривать с Лойзой. Да и вообще ни с кем не хотелось разговаривать. Я все время думал об Анче.
Лойза потерял терпение и крикнул:
– Ты что, не понял меня? Отныне ты мой враг!
– Ты уже три раза это повторил. Ну, а дальше?
Лойза нахмурился:
– А знаешь, почему ты мой враг? Потому что Анча плакала!
– А тебе-то что? Смотри, как бы ты сейчас не разревелся!
Лойза даже не посмотрел на кулак, который я ему показывал. Щеки у него горели, а голос от волнения сделался совсем тонким.
– Анча наша, ясно?
– Как это – ваша? Анча – Лациновиц, а ты – Лойза Салих!
Но Лойза не слушал меня.
– Пусть только кто-нибудь попробует тронуть нашу Анчу! А из-за тебя она плакала. Я сам видел!
Ну что мне делать с этим Лойзой? Говорить с малышом о серьезных вещах – хуже некуда. Чтобы как-то осадить его, я спросил:
– А ты знаешь, как вычислить площадь треугольника?
Он вытаращил на меня глаза.
– Ну, вот и не суйся в дела, которые не понимаешь!
– Ладно, – сказал Лойза, – но почему же она плакала?
Я понял, что с ним не договориться, повернулся к нему спиной и пустился прочь. У самого конца мельничной стены я оглянулся. Странное дело! Сзади никого не было. Тогда я спрятался за углом мельницы и стал подкарауливать Лойзу. Но он как сквозь землю провалился.
Я побрел домой, но у трех каштанов меня ждал сюрприз. Из-за деревьев выскочил Лойза и стал у меня на пути:
– А вот и я!
Я так и ахнул. Как это мог он попасть от мельницы к липам, а я и не заметил? Он насмешливо поклонился мне и снова исчез за деревьями.
Вплоть до нашей улицы я шел, оглядываясь по сторонам, – высматривал Лойзу. Я обегал каждое дерево и кричал:
– Вижу, вижу!
Но Лойзы нигде не было видно. Я подошел к железной калитке, что вела в наш сад. Хотел взяться за ручку, но в тот момент калитка сама открылась. Из-за кирпичного столбика выскочил Лойза:
– А вот и я!
Я разозлился не на шутку.
– Ты что, вздумал со мной играть?
Но вид у Лойзы был серьезный.
– Никакая это не игра, – сказал он. – Это чтобы ты знал, что я твой враг.
Он погрозил мне пальцем, будто я не был на голову выше его.
– Запомни: я буду следить за тобой, и ты никуда от меня не скроешься. Я буду мстить тебе Я узнаю все твои тайны. И всем расскажу о них.
Я сказал, что он пискля и трус. Он грозно потребовал:
– А ну, повтори ещё раз!
Я повторил и добавил, что он шпион. Лойза не совсем хорошо понял это слово. Я объяснил ему. Он вскочил с травы и крикнул:
– А ты предатель!
Теперь уже не понял я, при чем тут предатель. Тогда он мне объяснил:
– Ты настоящий предатель! Из-за тебя плакала Анча.
В эту минуту двери нашего дома распахнулись, и в них показался пан Людвик. В одной руке у него была ложка, в другой – кусок хлеба.