Мара на кухне давилась от смеха.
— Есть что-нибудь у тебя?
— Есть изюм и миндаль, купила к Новому году.
— Сойдет. Спрячь в передней на вешалке.
Алена ворвалась в кухню:
— Ну, иди, иди, нечего тут с мамой секретничать!
Она вела себя более развязно, чем обычно. Алексей понимал: ей хотелось показать свою власть над отцом, хотя при девочках она избегала прямого обращения. Папой она его никогда не называла, а по имени при подругах не хотела. Кроме Нины, вряд ли кто из них знал, что Алексей ее отчим.
Теперь, когда все было подготовлено, можно было немного покуражиться.
— Что-то не чувствую я в себе сегодня колдовской силы…
Девочки быстро переглянулись.
— Есть! Есть! — волновалась Аленка.
Вздохнув, Алексей поднял глаза к потолку:
— Что желательно — твердое или мягкое?
Аудитория замерла.
— Говорите! — зашипела Аленка. — Он все может!
— Мягкое, — пискнула Нина.
— Твердое! — тут же потребовала Аленка.
Девочки вразнобой зашептали: «Мягкое», «Твердое», «Мягкое»…
— О, волшебная сила, как тут быть? — Алексей прислушался и закивал головой, словно получил ответ. — Хорошо, будет вам и мягкое и твердое, — пообещал он.
Заклинание было произведено по ритуалу: «Дуйте, ветры, греми, гром» — и далее все, что положено. Девочки смотрели на него с опасливым восхищением.
— Волшебные дары прибыли, но не знаю, где они. Ищите сами.
Сперва несмело, потом горячась и подзадоривая друг друга, девчонки переворошили всю квартиру. Но вот Нине понадобился носовой платок, который лежал в кармане пальто, и она нашла внизу на вешалке два пакета, перевязанные розовой лентой. Чтобы не было сомнений, на каждом была выведена надпись печатными буквами: «От волшебной силы». Твердый миндаль и мягкий изюм.
— Я говорила, а вы не верили, — удовлетворенно подвела итоги Аленка.
А вечером, усталая и притихшая, она прижалась головой к плечу Алексея и зашептала:
— Скажи мне правду, Алеша, ведь волшебников не бывает?
Ему не хотелось сразу все разрушать.
— Почему ты так решила?
— Потому что эту розовую ленточку я у мамы просила, просила, а она мне не дала.
— Может, это другая ленточка?
Она вздохнула:
— Та самая. Я от нее еще тогда потихоньку кусочек отрезала.
Нет, Алексей не был волшебником. Он не умел даже владеть своими настроениями. В институте повздорил с начальством, наговорил много лишнего. Справедливо, но с перебором. В лаборатории оставаться не хотелось, и он взял свои расчеты, чтобы закончить работу дома. В конце концов, должен быть у человека дом, нормальный тихий дом, где можно хоть иногда поработать.
Но дома не было, а был какой-то проходной двор, наполненный девчонками, мальчишками, портнихами, подругами. Непрерывно кто-то приходил и уходил, непрерывно кого-то кормили.
Мара сказала:
— К Аленке пришли ребята выпускать школьную стенгазету…
Она увидела, что он поморщился.
— Это тебя совершенно не касается. Занимайся в своей комнате.
Но у него не такая работа и он не толстокожий бегемот, чтобы чувствовать себя хорошо в подобном бедламе. Нечто в этом роде Алексей высказал Маре, но она только передернула плечами:
— А что делать?
Он знал, что делать. Регламентировать эти вечные посещения, эту толчею в доме. Если уж на то пошло, все благосостояние семьи зависит от его работы. С этим надо считаться.
— Скажи, чтобы они там были потише.
— Но это же дети…
В соседней комнате кто-то закричал петухом, раздался хохот. Алексей рванул дверь.
— Неужели так трудно понять, что вы мешаете мне работать? Найдите для своей стенгазеты другое место или хотя бы другое время…
Сразу все замолчали.
Захлопнув дверь, Алексей остался в тишине, прерываемой легким шорохом шагов, чуть слышным шепотом и, наконец, осторожным щелчком дверного замка.
Теперь, когда стало абсолютно тихо, он почему-то не мог думать о работе. Ему надо было знать, где Аленка? Она стояла в комнате, покинутой ее друзьями, перед столом, на котором еще лежали обрывки бумаги, краски и цветные карандаши. Лица ее он не видел, потому что она стояла к нему спиной и не обернулась на его оклик.
Алексей пошел к Маре. Она встретила его молча, отчужденно.
— Что ты на меня так смотришь? Можно подумать, я в чем-то виноват!
— У ребенка должен быть дом.
— А у меня? — спросил Алексей.
— У тебя он есть, — по-прежнему непримиримо ответила она, — ты в нем хозяин, и это тебя обязывает. А девочка в какой-то степени от тебя зависима и потому должна чувствовать себя дома в твоем присутствии свободно… И вот как хочешь…