— Мамочка, ну посмотри, какой он прелестный, какие у него щечки раздутые, он туда орехи напихал, ну посмотри, как он ручками сухарик держит и обгрызает…
Мара брезгливо отворачивалась и угрожала:
— Только малейший запах услышу — и прощайтесь со своим Фомочкой. Я его выброшу.
Но девочка была на высоте. Она каждый день чистила клетку, готовила крохотному зверьку разнообразную кормежку и выводила его гулять на поводке, словно породистую собаку. Фомочка вытеснил из ее сердца даже Шурика Владимировича, который теперь вместе с остальными игрушками был — по-видимому, уже навсегда, — заложен в ящик и отправлен на антресоли.
Но и это увлечение вскоре прошло. Наступали новые времена. Аленка теперь подолгу стояла на балконе, мечтательно смотрела на улицу. Однажды торопливо позвала Алексея и, приложив его руку к тому месту, где у людей находится желудок, таинственным и счастливым шепотом спросила:
— Слышишь, как у меня бьется сердце?
— А почему? — осведомился Алексей.
— Посмотри! По той стороне Лева Оранский идет!
— Ну и что?
— Я его люблю.
— Аленушка, — простонал Алексеи.
А она заговорила торопливо, стараясь объяснить ему, непонятливому:
— Мы его любим потому, что он красивый. Его все девочки из нашего класса любят. Первая его Динка Харламова полюбила, но скрывала, а потом мы узнали и тоже полюбили.
Алексей не нашел ничего умнее, чем спросить:
— А он?
Аленка вопроса не поняла.
— Он учится в девятом классе. Ты только представь, как его зовут. Лев Моисеевич Оранский. Правда, красиво?
— Мне больше нравится Шурик Владимирович Абрикосов, — мрачно ответил Алексей.
Это все приходило и в свой черед уходило. Лев Моисеевич Оранский забылся. После него в фаворитах побывали волейболист Леня, артист Видов, на короткое время мальчик Женя из параллельного класса. Но с ним Аленка обошлась жестоко и порвала дружбу, едва она возникла.
— Бедный Женечка, — посочувствовал Алексей.
— Ничуть не бедный! Он мне сказал — как я впустил тебя в свое сердце, так и вышвырну оттуда!
При всем таком непостоянстве незыблемой оставалась одна привязанность — Нина. После бурных ссор и бурных примирений первых школьных лет они стали неразлучны. Нина выполнила все обещания детства — она росла признанной красоткой. За ней ухаживали даже студенты, и Аленке нередко приходилось покрывать ее вечерние отлучки перед Ириной Павловной.
— Понимаешь, Алеша, я врать не люблю, но приходится. Она вчера в кино на последний сеанс пошла, а мне велела: скажи маме, что мы с тобой занимались. Я же не могу ей отказать!
Но вот начались занятия в десятом классе, и вскоре Нина перестала появляться у них в доме. Выяснилось, что назрела глубокая ссора. Аленке надоело врать и покрывать Нинины грехи. Нине надоели Аленкины переменчивые настроения и капризы. Дело осложнилось вмешательством Ирины Павловны, которая, оказывается, сказала:
«Если моя дочь помирится с Аленкой, я буду ее презирать!»
— А за что тетя Ира на тебя так взъелась? — поинтересовался Алексей.
— Она не переносит, если у меня хоть что-нибудь получается лучше, чем у Нины. Или хотя бы вровень с Ниной. В этом году у нас три девочки идут на медаль — Нина, я и еще одна из параллельного. Ирина Павловна из себя выходит — как это Аленка тоже может получить медаль!
— А ты получишь? — спросил Алексей.
— Конечно, получу.
— Ты у нас тщеславная, что ли?
— Ну, Алеша, не могу я хуже Нины учиться…
— Почему?
Она посмотрела на него большими серыми глазами:
— Тебе будет неприятно.
Несмотря на ссору, девочки продолжали сидеть на одной парте, не здороваясь и не разговаривая друг с другом. Одноклассники уговаривали их пересесть, они упорно отказывались, видимо все еще надеясь на примирение, но не умея сделать первый шаг.
Между тем эта пустячная ссора могла развести подруг на всю жизнь. Школьных дней им оставалось уже немного, затем Нина по решению своей матери пойдет в медицинский институт, Аленка же куда угодно, только не в медицинский. И дружба кончится.
Обо всем этом Алексей с тревогой стал говорить Маре, но она оборвала его:
— Охота тебе в такие дела вникать. Ссоры, примирения. Девочки сами разберутся.
— А если нет?
— Ну, знаешь, я в эти девчоночьи дрязги вмешиваться не могу. Мне вон даже почитать некогда…