Но видеть, как мается Аленка, было тяжко. Она мыла посуду, вилки и ложки звякали в тишине. Это было совсем не похоже на ее обычную работу, всегда сопровождающуюся пением и болтовней.
Алексей не выдержал:
— Что с тобой, Аленушка?
— Все хорошо, я сегодня пятерку получила.
— Что же ты не танцуешь? Хочешь, я тебе сейчас музыку наколдую?
— Ничего ты больше не сможешь мне наколдовать.
Руки у нее были мокрые, и она, наклонив голову, слегка боднула его в плечо и тут же отстранилась.
Приближался Новый год. Любимый праздник, который Аленка всегда проводила вместе с Ниной. Алексей намекнул на новые американские джинсы, которые, возможно, будут лежать под елкой.
— Не надо никакой елки, Алеша. От нее один мусор.
— А с кем ты будешь встречать этот Новый год?
— Ни с кем не буду. Я спать лягу. И не надо меня ни о чем спрашивать, прошу тебя…
Алексей шагал взад и вперед перед фасадом девятиэтажного панельного дома в нелепой надежде, что из пятого подъезда выйдет нужный ему человек и тогда все произойдет как бы случайно. Это могло бы снять неприятный и даже унизительный для Алексея оттенок предстоящего разговора.
Было морозно, и Алексей, не признающий теплой обуви, постукивал ногами и злился. Он злился потому, что Ирину Павловну видел всего один раз и, скорее всего, не узнал бы ее среди прохожих. А еще злился потому, что мог бы позвонить из будки телефона-автомата, вызвать Нину и объясниться непосредственно с ней. Это было бы и удобно и разумно, но он не имел права себе это позволить. У Ирины Павловны в этом случае был бы повод говорить о давлении на волю ее дочери.
Но очень уж не хотелось ему идти в этот дом, и он обрадовался оттяжке, когда рядом с тротуаром остановилась машина и из нее выглянуло озабоченное лицо его друга Сережи Сурского.
— Что ты здесь делаешь?
— Жду… Одно дело… — неопределенно ответил Алексей.
Сурский вылез из машины и закурил.
— А я еду от больного, — сказал он. — Человек молодой, а болезнь старая… Помогу не помогу, попытаться надо… — Он забыл, что уже задавал этот вопрос, и еще раз повторил: — Что ты здесь делаешь?
Алексей коротко рассказал товарищу, зачем сюда пришел и чего ждет.
— Понимаешь, хочется все-таки помирить девчонок…
— Нет, это ты серьезно? — удивился Сурский. — Вот, оказывается, какие заботы терзают докторов наук!
— Иди к черту! — обозлился Алексей.
Сурский засмеялся и помахал на прощанье рукой.
В самом деле, со стыдом подумал Алексей, люди занимаются серьезными делами, а он бессмысленно торчит тут на улице. «Надо все это бросить или быстрее кончить, — думал он. — И никому ничего не рассказывать!»
Перескакивая через две ступеньки, он побежал по пролетам лестницы и надавил пуговку звонка. Надеялся, что дверь откроет Нина.
Резкий женский голос спросил:
— Кто там?
Первым побуждением было не отвечать и удрать.
— Алексей Георгиевич Камнев, — ответил он. Получилось слишком торжественно. А как он еще мог назваться?
На одну лишнюю секунду за дверью стало тихо. Потом дважды щелкнул ключ в замке, прогремела дверная цепочка и отодвинулся язычок английского замка.
— Входите… Только у меня не убрано, простите…
В стерильно чистой комнате он отметил блеск рояля и множество портретов Нины — во всех возрастах ее жизни.
Ирина Павловна нервно рвала на себе тесемки передника.
— Садитесь, пожалуйста…
Но сама стояла, взявшись руками за спинку стула, — седеющая женщина, которая, по-видимому, уже давно не думала о том, что она красива. В такой ситуации Алексей тоже не осмелился сесть и мял в руках шапку, которую забыл оставить в передней на вешалке.
— Вы, конечно, понимаете, что я пришел говорить о наших девочках…
Ирина Павловна слегка наклонила голову.
— Они дружили десять лет, и вот теперь, перед окончанием школы, их дружба обрывается из-за каких-то пустяков или глупых недоразумений. Хорошо ли это? Может быть, мы с вами посодействуем их примирению?
Она промолчала.
— Вот, собственно, все, что я хотел сказать. Могу только добавить, что в нашем доме все любят Нину и нам ее не хватает.
— Вы говорите — разошлись по пустякам, — пальцы Ирины Павловны нервно перебирали спинку стула. — Нет, это не пустяки; например, это совсем не пустяки, когда они договариваются пойти посмотреть фильм и моя Нина ждет Аленку, а потом, когда картина сходит с экрана, выясняется, что Аленка ее, конечно, уже успела посмотреть, а Нина осталась ни с чем. Это хорошо?