Маленький мальчик в черном костюме (с того времени Тонио ни разу не надевал свой обычный красный) проделывал такие же номера, на какие способны все дети циркачей.
Деньги таяли, и Джиованни просто не знал, что предпринять.
— Как, в Россию? В эту страшную Россию, где актеры живут на какие-то гроши? Нет, нет, мы не поедем — говорили съезжавшиеся из разных стран в Германию к Гагенбеку, всемирному поставщику цирков, артисты.
— В Россию! В страну советов! В страну освобожденного труда! Ну, что же, там мы будем свободно трудиться и во сколько оценят наш труд, нам будет довольно. Правда, Тонио?
— В Россию! В Россию! — твердил Тонио. — В Россию, где детей не бьют за то, что они одевают красные костюмы! В Россию! В Россию!
Тонио работает хорошо. Публика его любит. В особенности удачны бывают у Тонио номера во время детских утренников. Здесь Тонио показывает все лучшее, что знает.
Ему так хочется подойти поближе к этим веселым ребятам, так задорно смеющимся при каждом номере. Он жадно приглядывается к ним и не видит на их лицах утомленного и голодного выражения, каким пугали его еще в Италии, а потом в Германии.
Приходят по одиночке и группами: большими и маленькими.
Одиночки приходят с матерями. Каждый ребенок одет по своему. Эти смеются не всегда и хлопают только некоторым номерам. Они часто поднимают плач, капризничают, и их уводят домой.
Другие приходят группами. Они одеты все одинаково. Рассаживаются с шумом и смехом. Иногда поют песни. Смотрят жадно. Нравится им все. Они сидят до конца программы и видно, как им не хочется уходить. Потом уходят тоже не по одиночке, а парами, целым строем. Они часто ходят в конюшню, разглядывают зверей и говорят что-то на непонятном для Тонио языке.
Иногда такие группы приходят с барабаном. Они одеты в одноцветные, зеленые, или синие костюмчики и на шее у них повязаны красные галстуки.
Уходят они по барабану и по улицам ходят тоже под барабан.
Тонио знает, что это пионеры, дети рабочих, таких же рабочих, как в Италии. Старый Пьетро не раз рассказывал о них Тонио.
Они очень любят Тонио и всегда кричат ему браво!
Браво — Тонио понимает. Так и на родине ему кричали. Это значит, что Тонио им нравится.
И когда Тонио видит в рядах красные галстуки, он очень старается. Он делает самые трудные номера.
А после номера он подбегает к красным галстукам, долго глядит на них, потом кланяется им.
А те ему отвечают и хлопают много, много раз.
Джиованни чувствует себя как дома. Он встретил здесь в Москве много итальянцев. Он бывает в рабочих клубах и присматривается ко всему.
Он видит, что ему много лгали о России. И он вспоминает своего старого друга Пьетро, который всегда говорил ему — поезжай, дружище, в Россию! Поезжай, повези своего мальчугана.
Прийдя домой, он много рассказывает Тонио и они вместе часто вспоминают, как тяжело живется рабочим в Италии.
Особенно часто Тонио вспоминает детей рабочих кварталов.
И хочется ему посмотреть русских детей не только в цирке, но у себя дома, в клубе, где они не только развлекаются, но, как знает Тонио, учатся и работают.
И много раз просит он, чтобы Джиованни свел его к пионерам!
Но Джиованни колеблется. Он боится, что ребята будут смеяться над мальчиком, не сумеющим разговаривать с ними.
Часто Джиованни и Тонио ходят по улицам. Они заходят в сады, заглядывают в парки.
Очень часто им попадаются стройные ряды пионеров, шагающих по улицам с песнями и барабанным боем.
И Тонио даже как-то ухитрился запомнить первые строки пионерской песни:
— Мы, пионеры, рабочих дети!
У него получается смешно и нескладно, но он очень доволен и хочет выучить все до конца.
Один из коммунистов итальянцев, посетивший как-то раз цирк во время выступления Тонио, узнал в нем своего соотечественника.
Он прошел за кулисы и с тех пор стал часто захаживать к Джиованни. Мальчик ему понравился, и он часто вел с ним продолжительные беседы Однажды спросил он мальчика, как тому нравится Москва.
И когда узнал, что Тонио очень хочет посмотреть пионеров поближе, обещал его свести в пионерский клуб.
В назначенный Тонио день волновался еще с утра. Он приставал к отцу, спрашивал: скоро ли прийдет итальянец, посматривал ежеминутно на часы.
Отец никогда не видал мальчугана в таком возбуждении.
Цирковая жизнь воспитала мальчика так, что он никогда и ни перед чем не останавливался и ничем особенно не интересовался. Даже когда умер старый Пьетро, Тонио спокойно и хладнокровно выступал в цирке и ничем не проявил своего горя.