—Ангел жива. Я ее чувствую. Сейчас она ... Нежность... Она спокойна...
—Раз она спокойна, то и с другими всё в порядке, — облегчённо выдохнула я, только сейчас поняв, что до этого задерживала дыхание.
Дверь распахнулась и влетел Василь, приземлился в трех метрах от входа. Следом вошел Мардук, бог воды, по совместительству, отец Лина.
—Не тебе меня останавливать, щенок, — презрительно прошипел он на будущего альфу. Огляделся, нашел взглядом своего сына, потом посмотрел по очереди на всех присутствующих мужчин, и его глаза остановились на внуке, потом на сестре, но сказал он для всех:
—Война между богами началась. Пришло время исполниться пророчию. Внук пойдет со мной.
—Не пущу, — в тишине шепот Лены прозвучал, как крик. — Мой сын не станет прикрывать твою задницу своим телом, — ее голос, тихий в начале, набирал громкость. — Вы там власть не можете поделить, а страдать будут такие молокососы, как Лиан? Нигде в пророчестве не сказано, что он должен находиться рядом с тобой. Я уже потеряла дочь, сына не отдам!
—Тебя, женщина, вообще никто не спрашивает! Сиди и помалкивай, когда мужчины общаются.
—Ах ты...— у Лены не нашлось слов для этого... Зато нашелся огненный шар, полетевший в бога воды.
Лин не успел среагировать, как между ними встал Лиан, и огонь влетел в его грудь, впитавшись в кожу, не причинив никакого вреда.
—Вот и исполнилось пророчество, — хохотнула Изаида. — Признай, братец, он спас твою за...жизнь, — исправилась богиня. — Так что, мальчик тебе больше не нужен.
Мужчина покраснел от гнева, но ему нечего было возразить сестре.
—Вы сильно пожалеете об этом...
Там, где он только что стоял, осталась лужица воды.
—Сынок, — к Лину подбежала эльфийка, — Мардук будет мстить.
—Знаю, мама. Но пока ему не до нас. Как и нам не до него.
Лена подошла к сыну, обняла его за талию, прижавшись щекой к тому месту, куда попал ее огненный шар:
—Ты в порядке?
—Мам, ты же знаешь, твой огонь не причиняет мне вреда, наоборот, подпитывает меня. Впрочем, как и вода отца.
—Знаю. Но я так испугалась.
—Маааам, — протянул сын, выросший на голову выше матери.
—Знаю-знаю, — хихикнула Лена, и серьезно добавила: —Но даже, когда ты будешь весь седой, а я буду совсем дряхлой, я буду переживать за тебя. И за других своих детей.
—Мама, — с нежностью протянул наследник, и поцеловал мать в макушку, передав ее подошедшему отцу из рук в руки.
12. Эжения
Эжения.
Мы сидели в пафосном ресторане, который выбрал Владимир Владимирович. Меню было на французском, а официанты в костюмах 18 века и париках, которые носили в то время, о чем нам сообщил Ли.
Алиса сидела между Александром и Артемом. Мелкий заглядывал ей в лицо глазами побитого щенка, время от времени притрагивался к ее руке, словно проверяя, не призрак ли она. Тогда волчица ласково гладила его по голове, улыбалась или подмигивала мальчонку, и его счастью не было предела, он прижимался щекой к ее руке и что-то шептал. Мы с Линой сидели напротив, между нами расположился Владимир Владимирович, и лично я устала снимать его руку с моих колен и бедер. При этом он не сводил ревнивого взора с троицы напротив. Он долго и нудно разглагольствовал о том, как мне повезло победить, и что я должна также успешно выступить в Москве, и не подвести его, ведь он вкладывает в это много денег. Когда он начал говорить, что я и мои подруги должны быть ему благодарны до конца своих дней, в разговор вмешался Александр. Он произнес всего одно слово, но оно прозвучало, как выстрел:
—Отец!
И спонсор тут же сменил тему:
—Саша, я хочу, чтобы ты сопровождал девочек, — при этих словах он приобнял меня и Лину, — как телохранитель. Таких звездочек я могу доверить только тебе и твоему агентству.
—Хорошо, я отберу лучших ребят. Обговорим детали завтра в офисе.
—Да-да, не время говорить о делах во время праздничного ужина. Зря ты взял Артема, ему же спать уже пора.
—Дедушка, я совсем не хочу спаа...—зевок прервал малыша,—аать. Мы все против воли улыбнулись. — Алиса, а ты будешь спать со мной или с папой? — спросил тем временем непосредственный ребенок.
"С дедушкой, — подумала я, — если мы ничего не предпримем." Но вслух сказала:
—Владимир Владимирович, мы и правда, устали, день был тяжелый. Нам бы вернуться в отель.
—И чего тяжелого вы делали? Вагоны разгружать? Прошли по подиуму, задницей повертели, поулыбались, ответили на несколько вопросов ведущего. Что в этом тяжелого?