— Артур!! Не бросай меня!!! Спаси!!! Спа-!.. Не-!.. Не бросай!!!
Ян беспомощно метался на взрытом когтями снегу, оглушенный рычанием, урчанием, пыхтением, потерявший ориентацию среди множества лап, в тщетных попытках подняться только упирался в мохнатые животы.
Видя, как чудовища с остервенением, со злобой разодрали на омеге джемпер, который он одолжил ему, Артур понял, что несостоявшегося любовника ему уже не спасти.
— Прости, Ян! — прошептал альфа, прогоняя навернувшиеся на глаза слезы потрясения.
Чудовищам оказался не нужен он, их интересовал только Ян. Похоже, усилившийся запах омеги свел с ума не только Артура, но привлек этих лесных монстров.
— Прости меня! — выкрикнул Артур, отъезжая и круто разворачивая джип. Снес, не глядя, часть забора, порвал провод ёлочной гирлянды. Прибавил скорость. И уехал.
Ян, за мельтешением переступающих лап, видел отблески огней, дергающиеся тени, отдаляющийся свет фар.
Стих отголосок мотора.
Часть 5
Ёлка уныло чернела, больше не переливаясь праздничными фонариками.
В запертом доме гремела музыка.
Чудовища додрали на омеге джемпер. Отгребли лоскутки подальше, закопали в снег, насыпав холмик, и даже поочередно справили нужду, чтобы избавиться от раздражающего запаха альфы.
Ян приготовился к съедению. У него не осталось сил сопротивляться. Да и что он сделает с тремя громадинами? Пусть уж скорее его придушат. Лишь бы не начали живот драть заживо…
Звери поглядели на залитое слезами лицо своей жертвы. И жалостливо заскулили. Принялись вылизывать соленую кожу горячими мягкими языками.
Омега отпихнул мокрые носы и слюнявые, дурно пахнущие пасти трясущейся рукой:
— Невылизанного жрать не хотите, что ли? Обязательно издеваться?!
От его крика, звенящего истерикой, чудища пугливо брызнули в разные стороны, поджав роскошные хвосты, прижав уши.
Ян поднялся с земли. Отряхнул налипшие на волосы комья снега. Шмыгнул носом.
На нем пострадал розовый свитерок. Ворот порвался, пока звери раздирали джемпер Артура. В остальном Ян был в порядке. Если не брать в расчет потрепанные нервы…
С игривым гавканьем чудища налетели снова!
— Да чтоб вас!!! — только успел матюгнуться Ян, как оказался повален одной наскочившей тушей — и сел на другую, кинувшуюся сзади под ноги.
Тот зверь, которого он «оседлал», резко сорвался с места — и понесся вперед, прочь от домика, в черноту леса, перепрыгивая сугробы и коряги. Другие монстры порысили рядом, с двух сторон — следили, чтобы Ян не свалился? Они что, серьезно собрались его похитить и утащить в свое логово?! Поэтому на Артура не обращали внимание — на омегу нацелились с самого начала?!
Ян орал и проклинал, дергал за уши и за шерсть своего «скакуна», но тот лишь скорость прибавлял, разогреваясь. Прыжки, тряска, темнота, сугробы. Мелькание деревьев и кустов, с задетых веток сыпались комья снега и ледышки…
Ян заткнулся. Не сразу сообразил, но всё-таки додумался: отцепился от шерсти на загривке, заставил себя разжать сведенные судорогой коленки… И схватился за толстую ветку, мимоходом шибанувшую его по голове. Повис, проводив ошалевшим взглядом троицу, только хвосты по ногам обмели.
Чудовища пронеслись вперед, то ли не заметив пропажу, то ли по инерции. Сейчас сделают круг и вернутся.
Ветка, которую Ян обнял, как родную, с оглушающем треском сломалась.
Он рухнул в сугроб с жесткой коркой наста, внутри которого оказался куст. Отбив поясницу, мысленно обматерил самого себя с ног до головы. Вскочил на ноги, не соображая ничего, не разбирая ничего перед глазами — на полусогнутых ринулся вбок от звериной тропы.
Снова зарядил снегопад. Может быть, это поможет рассеять запах следа, но надежды мало…
Ян пытался думать о посторонних вещах. Только бы не заистерить. Только бы не поддаться жалости к самому себе! Никаких слез. И так нихрена не видно, в слезах он сам себя угробит раньше, чем чудовища нагонят. Хрякнется об ствол лбом с разбегу — вот весело будет! Искры из глаз, благодатное беспамятство. Проснется уже съеденным. Или обглоданным? Без рук, без ног? Или затраханным. Нет, они вправду собирались утащить его в логово? Чтобы сожрать? Или для разведения маленьких чудищ? Он же не бета, в конце концов! Ну и что, что у него скоро течка! Ну почему омегам надо испытывать все прелести «собачьей любви»?! За что?! За что это ему? Ну почему ему не выпало родиться альфой?..
А чудовища не торопились. Он слышал их вой, азартное тявканье очень близко — но при этом не настолько близко, чтобы хвататься искать дубину покрепче. Пока что ему разрешено бежать.
И такое ощущение, что они его заманивают целенаправленно! То с одной стороны погавкают из-за стены снежной хмари, то с другой стороны — чтобы он метался зигзагами, как вспугнутый заяц.
А что еще ему остается делать? Из последних сил, в промокших носках, на автопилоте. Каким чудом он до сих пор жив? Неужели инстинкты заработали? Неужели не только инстинкт размножения может им управлять, но и программа самосохранения проснулась? Ведь задыхается, а бежит! Загибается от боли в животе, а ногами перебирает. Глаза до сих пор умудрился не выколоть, хоть и ночь вокруг. Он в жизни никогда в ночном лесу не гулял! А тут сломя голову…
Вместо желанного шоссе, которое дарило иллюзорную надежду на спасение, он выскочил к реке.