— Да, Вера Петровна! — крикнул Влад, выходя.
Вблизи их двор выглядел еще более убогим, чем сверху. Пропеллер карусели целил в небо единственным покореженным сиденьем. Два карапуза лет десяти на двоих, уныло качались на утерявших сиденье качелях. Один соскользнул ногой со стальной перекладины и сейчас грозил сверзиться на землю.
Влад пошел прочь. Ему надо было повидать Приходских — единственного бесстрашного сталкера на весь двадцатипятитысячный город. Найти его было легко — Степан почти всегда ошивался в Верхнем городе у потрепанного ларька на колесах, в котором временами продавали спиртное. Там он и обнаружился, вернее не у ларька, а в закрытом дворике неподалеку, который был, как две капли воды, похож на двор самого Владислава.
Степан был один, это было хорошо. Потому что если бы вокруг него ошивалась кучка таких же забулдыг, на качественный рассказ о пещерах можно было не рассчитывать. И Степан сегодня был не особенно пьян, что было несомненной удачей. Он сидел, понурив голову на сиденье карусели (целой) и с видом просветлившегося дзен-буддиста созерцал, как дождь оставляет круги в глубоких мутноватых лужах.
— Степан, — сказал Влад, — привет, Степан!
Тот поднял голову, всклокоченную и вихрастую, полную ранней седины, и некоторое время изучал Влада отнюдь не дзен-буддистскими глазами, потом широко улыбнулся, показав немногочисленные зубы цвета серы:
— А, Славик! Здоров! За пещерой пришел?
Сергеев уже не первый раз расспрашивал Степана о пещере — старый пьяница был, пожалуй, единственным надежным источником об этих порядком доставших известняково-опаловых шахтах. Возможно, что Степану доставляло удовольствие рассказывать Владу о своих похождениях. Может быть, подсознательно он понимал, что Сергеев — единственный, кому это действительно интересно.
— Да, — сказал Влад, — за пещерой. Есть что новенькое?
Степан поманил его пальцем, напустив на себя максимально загадочный вид — нервная система у него была порядком разболтанна, и потому эмоции его отличались крайностями. Владу всегда приходил на ум соседский избалованный ребенок, когда он видел, как сорокалетний уже мужик с наивным энтузиазмом посвящает окружающие людские отбросы в тонкости своих рискованных путешествий.
— Нету ничего новенького! — почти счастливо сказал Степан в ухо наклонившегося Влада, обдав того ядреным перегаром.
— То есть как, нету?
— А так! — произнес, улыбаясь, городской сталкер, — и знаешь что?
Влад изобразил на лице ожидание. В душе он уже понял, что сегодня от Степана уже ничего не добьется. Тот либо совсем помешался, либо он, Сергеев, почему-то потерял доверие старожила.
— Ничего не будет! — провозгласил Приходских не столько Владу, сколько серому небу над головой.
Вот этого Владислав не ожидал. Он растерянно заморгал, силясь осмыслить услышанное:
— Что значит, не будет? — спросил он быстро.
Сталкер даже слегка отшатнулся, вперился взглядом в лицо собеседнику:
— Слав, слышь, ты только не обижайся. Это не из-за тебя… это другое. Да ты подумай, что я бы вдруг тебе рассказывать перестал, если все это в газету идет?
— Да я и не обижаюсь, — сказал Сергеев, слегка смутившись, оказывается, этот алкаш понимает больше, чем он думал. — Ты скажи, что случилось.
— Нельзя больше ходить в пещеры. — Произнес Степан безмятежно.
— Нельзя? Кто же такое запретит?
— Не кто, а что, — поправил Влада сталкер, — хотя, может, и кто.
Вот это было уже что-то новенькое.
— Ты понимаешь, — проникновенно вещал Приходских, в то время как мокрый дождик стекал Владу за шиворот, — я в эти пещеры раз двадцать ходил. А может и тридцать! А черт его знает, сколько раз я там бывал! И возвращался живой! Пещеры — место жуть. Там столько душ погибло, не сосчитать, а я всегда целый. А знаешь почему? — он поднял к небу корявый красноватый палец с желтым обкусанным ногтем, пошатал им пьяно, — а потому, что чувствую я их. Опасности, то есть! Вот здесь, — и, сжав правую руку в кулак, Степан стукнул им по левой стороне груди, как сердечник, стремящийся облегчить грызущую внутреннюю боль. — Здесь, понимаешь! И всегда меня это спасало. А теперь, второй день уже, ноет здесь, а как к пещерам соберусь, болеть начинает, страшно болеть. Нельзя туда, Влад, там теперь смерть.
— Степ, — тихо сказал Владислав, — а может тебе к врачу? Вдруг это сердце!
Степан сник, уставился в лужу глазами зомби. Влад вдруг понял, что сталкер абсолютно трезв.
— «Белая горячка?» — подумалось вдруг.