В какой-то момент мне вообще стало плохо, настолько, что я уже не видела и не слышала ничего, происходящего вокруг себя. На какое-то краткое мгновение белый свет в глазах померк, превратившись в некое подобие малюсенького шарика, в котором заключена была именно вся моя жизнь, и вдруг все болезненно распалось мириадами ярких звезд, заставив мое тело дико дернуться и осесть, удивив странным состоянием, держащих меня воинов.
- Не-ее-ет!!! – Вдруг в этой жуткой, будто звенящей тишине, раздался душераздирающий крик седы Ми Нат и она, с силой вырвавшись из рук своих врагов, рванулась к дяде, чтобы выхватить сокровище ее отца. Однако ее враги тоже не дремали. Девушку тут же схватили и не обращая внимания на ее высокий статус, которого она не могла лишиться со смертью правителя, вырывающуюся и истерящую, уложили лицом в пол и прижав к нему, заставили неподвижно распластаться на эбонитово-черных мраморных плитах, прямо перед неподвижно лежащим трупом правителя. – Н-не с-смей! – Смогла она выговорить сквозь рыдания и нехватку воздуха, только обреченно скребя скрюченными пальцами с отросшими когтями по мраморному полу.
Зато этот безудержный крик смог вернуть мне ясность сознания, уже стремительно уплывавшее куда-то следом за умершим правителем, о теле которого больше никто не заботился. Сморгнув черную кровавую пелену с глаз, я прояснившимся внутренним зрением окинула обмякшее на ступенях тело правителя и особенно остро поняла, что его уже нет в этом мире, и тут же перевела взгляд на идама. Тот внимательно разглядывал не принадлежащую ему жемчужину, словно прикидывал, каким образом применить ее. А я еще более отчетливо поняла, он понимает, что можно сделать с этим столь маленьким шариком. Сердце обхватила морозная рука, сдавив его, не давая биться о ребра. Однако я постаралась отрешиться от своих внутренних тяжелых ощущений, в принципе должных уйти, как только я стала свободна от противоестественной связки с правителем. Однако дышать по-прежнему было сложно, но я искусственно загнала воздух в легкие, вдохнув полной грудью. Не хватало мне сейчас загнуться на глазах узурпатора и его приспешников. Моя смерть не окажется столь легкой, как у правителя, которого никто не стал пытать или заставлять отречься прилюдно от престола. Особенно связь с правителем, коей быть не должно. Эту постыдную тайну я постараюсь унести с собой в могилу, но никто не должен догадаться сейчас о том, насколько я тесно связана с правителем, и что со мной будет после его смерти, особенно преждевременной и незапланированной. Вместо этого я сделала попытку вырваться из цепких рук, чтобы быть поближе к все еще стенающей седе, оплакивающей смерть отца. Вот только мой слабый маневр мгновенно разгадали и пресекли тут же на месте. Получив в зубы за свое ненужное и несвоевременное сопротивление, я на некоторое время затихла, отчетливо понимая, что этот удар окончательно вернул меня к жизни. Я, конечно, не знала, насколько она станет продуктивной после такой кровавой смерти правителя, и что самое важное, насколько продолжительной. До сего момента у меня не было возможности проверить все это на личном опыте, так как я постоянно или косвенно находилась под опекой правителя и ни разу не выходила из-под его контроля.
Сплюнув кровь, выступившую из разбитой губы и наполнившей рот, я еще с трудом дыша, подняла голову и уставилась на идама Ми Навата, пытаясь понять, что он знает доподлинно, а о чем только догадывается. Да, по всей видимости об истинных свойствах жемчужины, после резкой смерти хозяина, идам не знает. Однако он явно знает о том, каковы могут быть последствия, если жемчужину не вернуть на тело почившего, без разницы насколько кровавой была эта смерть.
Открыв рот и сделав несколько молчаливых движений челюстью, так ничего и не произнеся, я снова его захлопнула, уже подозревая, какие будут следующие действия со стороны узурпатора. По всеобщим законам, даже смещенный в бою или посредством переворота, правитель имел полное право на захоронение если не в династической усыпальнице, то на общем кладбище, во время которого его жемчужину помещают внутрь забальзамированного тела, чтобы дать возможность на будущее перерождение. Однако я видела, что идам Ми Нават думал совершенно о другом, когда забирал бусину с умирающего тела правителя. В этом тоже заключался свой сакральный смысл. Он не просто прерывал единение духа, помещенного в жемчужину, с физической оболочкой правителя, не только окончательно разорвал возможность нового перерождения, а вообще возрождения именно в теле девятихвостого лиса, лишив последнего стать именно оборотнем. Все лисы имели возможность перерождения, возрождения и продолжения своего духовного рода. Со смертью физической оболочки, жизнь духа продолжалась, и он мог после положенного срока переродиться в своем уже умершем теле, прошедшем ряд реинкарнаций. Однако своим теперешним вмешательством идам Ми Нават, если не одумается и не вернет жемчужину, окончательно разрывал все духовные связи со своим братом, и тем самым полностью уничтожал ему возможность возрождения в нашем мире. Это было страшным смертельным святотатством, особенно от ближайшего родственника. Я даже придумать не могла, что мог совершить такого сарир своему старшему брату, что так жестоко тот обходится с ним. Однако идам Ми Нават пошел на это, тем самым обрекая самого себя на будущее преследование со стороны потомков правителя. Хотя… мне стало неожиданно больно… у свергнутого сарира уже не было потомков, так как савира не стоило считать за наследника, тот успел отречься от своих собственных корней, тем самым прервав династию. А седа, она всего лишь хрупкая девушка, которая после такого отречения вряд ли имела хоть какой-то вес. Было еще одно, но… я с затаенным облегчением увидела, что идам не стал доставать жемчужину из ее постоянного футляра, а просто спрятал ее цельную подальше. Этот жест дал мне возможность воспрянуть духом, так как только избранные и я в том числе, благодаря близости к сариру, знали, что в течение года жемчужину можно еще вернуть прежнему владельцу и разбить ее над гробом, таким образом, дав возможность правителю возродиться вновь, пусть и не в родовом клане. Однако он сможет получить тело и вновь стать человеком. И я буду не я, если не попытаюсь вернуть этот осколок души девятихвостого лиса, когда-то очень многое сделавшего для меня… для моей всей жизни.