— В Александрии риск погибнуть меньше, чем в армии Антония — сражаясь против Октавиана.
Луций покачал головой.
— Война — дело чести мужчин, и мужчинам-воинам многое прощается.
— Иногда.
— Чаще — да, чем нет. Особенно если сражаются римляне сенаторского ранга. Я доказал свою неблагонадежность уж тем, что надолго застрял на Востоке и женился на тебе. Очень рискую, если Октавиан явится сюда, шагая по телам убитых.
— Не говори так, — быстро сказала Диона. — Он не явится. Антоний победит. И Клеопатра. Но война приближается, я чувствую. И не хочу, чтобы ты в ней участвовал.
— А это не тебе выбирать!
Она снова метнула в него разъяренный взгляд, перестав заботиться о том, что это может привести к ссоре.
— Я могу попробовать.
— Ты уже потерпела неудачу.
— Тупой римлянин!
— Упрямая, твердолобая эллинка. Клянусь Поллуксом[82], женщина, ты сводишь меня с ума!
— А мне наплевать! Зато благодаря моей магии ты будешь в безопасности.
— Я сам решу, что безопасно, что — нет.
— У тебя ничего не получится.
— Я… — Луций неожиданно умолк. — Боги! Мы ведем себя как пара подравшихся ребятишек.
Диона отказывалась смеяться. Ее ничем не подкупишь и не собьешь с пути.
— Я хочу, чтобы ты остался здесь, — сказала она, может быть, немножко жалобно, ну и пусть, лишь бы он уступил.
— Значит, я останусь здесь, наслаждаясь безопасностью, а ты тем временем будешь смотреть в лицо войне в Элладе?
— Ты должен остаться дома и оберегать детей, пока я буду делать то, что велит моя богиня.
Луций упрямо покачал головой — такой же упрямой иногда бывала и она сама.
— Первейший долг матери — оберегать своего самого младшего ребенка и остальных детей, а долг мужа — охранять жену. Если ты не можешь остаться, значит, и я не могу.
— Но дети…
— Тимолеон — уже взрослый мужчина. Мариамна… — Он умолк, и Диона уже почти надеялась, что он готов сдаться, но муж просто искал нужные слова. — Мариамне, несомненно, нужна мать, но у нее есть кормилица и брат — братья — они позаботятся о ней.
— Отец справится лучше.
— Он не может. Так же, как и мать.
— Но я действительно не могу! — воскликнула Диона с растущим отчаянием. — Не могу я взять Мариамну с собой — там вот-вот разразится война.
— Тогда оставь ее с братьями или пошли в храм. Ее кормилица — жрица; она и так уже наполовину их дочь.
Диона затрясла головой, раздираемая болью и гнетом воли богини.
— Не могу… я хочу…
Одним прыжком Луций оказался возле жены, и в следующую секунду она уже была в его объятиях.
Диона пыталась высвободиться, однако муж был слишком силен, и она сдалась, но тело ее оставалось напряженным, отказываясь ответить на его чувство, оттаять в любящих объятиях. Казалось, Луций не замечал этого. Его руки блуждали по ее спине, разыскивая узлы и пряжки и благополучно развязывая и расстегивая их.
— Любимая, — прошептал он, зарываясь в ее волосы. — О, моя любимая. Кажется, я почти ненавижу твою богиню за то, что она с тобой делает.
— Ей все равно. Ведь она — богиня.
— Прекрасно. Тогда она не покарает меня за такие слова.
Диона откинула голову назад и пристально смотрела на него. Луций ответил ей довольно мрачным взглядом.
— Хотелось бы, чтобы с тобой было не так трудно спорить, — сказала она.
— Я просто не мшу удержаться. — В его голосе не прозвучало ни извинения, ни сожаления. — Утром я найду для нас корабль. Один из приближенных Антония через пару дней должен возвращаться в Грецию. Он возьмет нас на борт. Нам очень пригодятся и твой ранг, и мои сенаторские привилегии.
— Вряд ли… — начала Диона. — Я не… не так быстро…
Она противоречила сама себе и понимала это — как и он. Но муж сделал вид, что ничего не заметил, разве что слегка приподнял брови.
— Мы еще побудем с детьми — до отплытия. У них все будет в порядке. Наверное, все-таки Мариамну лучше отправить в храм. Для тебя они потрудились на славу — почему с ней должно быть иначе? А Тимолеон наконец займется делом. Наступило время, когда он должен почувствовать вкус ответственности.
— Как разумно, — съязвила она. — Как рассудительно. Я тебя ненавижу.
Уголок его губ нервно дернулся.
— Ни одной женщине не нравится, когда мужчина проявляет благоразумие. Это бывает так редко — и всегда застает ее врасплох.
— Ох! — Диона с трудом сдерживала смех, хотя еще сердилась. — О боги, да ты просто невозможен.
82
Поллукс — в римской мифологии соответствует греческому Полидевку. Один из братьев-близнецов Диоскуров, сыновей Леды. Кастор и Полидевк почитались как покровители моряков и спасатели в кораблекрушении, считались покровителями в битве.