Боль…
Боль.
Боль!
Всепоглощающая боль за пределами материального тела. От которой не спастись и не укрыться. Она читала, что эти пытки страшнее, чем заживо упасть на раскаленные угли. Страшнее, нежели тонуть в магме. Но все это раньше ее не пугало, была цель и был возведен ее эшафот. Она шла к смерти уверенной походкой, не испытывая сомнений. Но смерть к ней не пришла.
Теперь же Танисса на себе испытывала всю силу проклятия, ежесекундно сгорая дотла, чтобы тут же заново вспыхнуть. И с каждым таким кругом боль все меньше значила для нее. Она снова открыла глаза и увидела отца. Он молча взирал на нее, она смотрела в ответ. Так прошло несколько мгновений, а может, много часов. Он молча исчез, оставив дроу наедине с болью. Танисса тяжко вздохнула, а, может, лишь подумала о новом круге боли, как появился Гарамат:
— Я тебя много раз учил правильной жизни среди людей. Скажи, стоило ли того? Игнорировать мои указания ради того, чтобы мучиться в клетке???
Танисса зло прошипела, или, как она хотела это слышать: ей сложно судить о том, что было на самом деле, а чего нет.
Гарамат подошел и спросил с ядом в голосе:
— Ты с детства ничего не выбирала. Всегда чужие цели. Желание быть, как мать. Желание сестры спасти город. Желания… Желания… Желания… Ты не совершила ни одного убийства по своему желанию.
Танисса мысленно рассмеялась, реальное тело, казалось, ей уже не принадлежало, ответить она не могла. Гарамат продолжал вспоминать пошлое:
— Кого убила дроу для себя? Кого? Скажи, Танисса, кого⁈
Парень склонился перед ней и взглянул в глаза:
— Первых разбойников для торгаша? Точно нет. А! Вспомнил. Гвардейцы коро… Хотя, ошибка. Я ведь кусок твоего изувеченного воображения и хорошо знаю, что те убийства были тренировкой. Никто из них, в лесу для тебя не представлял угрозы, а вот твое остервенелое желание бежать вперед… Ты убивала по двум причинам!
Голос видения, звучавший в голове, наполнился тяжелым обвинением:
— По приказу других или ради спасения от проклятия. Ни одного убийства для себя или ради удовольствия.
Танисса попыталась защититься, ее рассудок начал поддаваться безумию:
— Я… Я… Я не хочу оправдываться! Я убийца! Монстр, от которого спасения нет! Я само…
Голос Гарамата оборвал речь, в нем было чистое недоумение:
— А кто спорит?
Гарамат начал ходить по камере:
— Ты воин. Ты убийца! Ты монстр! С этим мне сложно спорить. В конце концов, я твой говорящий бред. Но на этом пути, на всем этом пути, за все сотни лет жизни вспомни хоть один раз из тысяч, когда ты принимала решения, думая только о себе, и только для себя?
Танисса не знала, что сказать. Старалась вспомнить, но всегда ей было легче действовать во имя чужих интересов, нежели своих. Гарамат коснулся решетки и проговорил:
— Ты впервые можешь решить сама во имя себя! Выбираться или нет? Разве месть мне — недостаточно достойная цель, чтобы превзойти древнюю магию этого места?
Видение исчезло. Танисса снова сдалась перед болью. Неизвестно, сколько времени прошло с момента начала заключения, но боль снова и снова все меньше эмоций вызывала у дроу. В очередной раз Танисса вынырнула из своих иллюзий разума и увидела мать:
— Ничтожество! Борись! Заслужи право носить имя Джандарка!
Она снова провалилась в темницу, создаваемую проклятием и разумом. До этого эфирный монстр сменил свой облик на Элайду Джандарка. Пещеры обратились родным домом. Танисса смотрела на мать. На кнут, который истекал ее кровью. Элайда взмахнула рукой. Свист и щелчок в воздухе. Капли крови с хлыста летят во все стороны. Элайда произносит с отвращением:
— Слабая ничтожная девка!
Она нападает на Таниссу. Дроу старается защититься, но не может! Кнут разрывает плоть и вгрызается в кости. Плоть мгновенно срастается, чтобы быть разорванной снова. Ей не сбежать. Танисса Джандарка обречена страдать вечность под крики матери:
— Ничтожество!
Удар!
— Ничтожество!
Кровь заполняет все вокруг:
— Ничтожество!
Танисса вдруг остановилась и вспомнила многое о себе, о семье, о матери, об отце, о сестре… О мире. Вдруг для нее стало все столь ясно, как не было раньше никогда. Монстр с лицом ее матери, воплощение боли в ее разуме, продолжает бить, но дроу не пошевелилась. Ее рвет на куски хлыст, но девушка больше не кричит и не вырывается. В какой-то миг монстр пытается буквально вывернуть ее, но даже это уже не впечатляет искалеченный разум. Танисса не знала, сколько прошло времени, просто в один прекрасный миг она пошла вперед по воспоминаниям, шаг за шагом ступая по своим следам. Мать, воплощение боли, плелась позади и больше ничего не значила. Танисса не понимала этого, но она была первым дроу, пережившим истязание проклятьем. Воспитание, характер, сила и место, где держали девушку — все вместе позволило сломать механизм проклятья. Теперь никто в этом мире не в силах был предсказать судьбу дроу. Она была мертва для мира, для богов, для судьбы, хоть и осталась жива.