В шутку «негодуя», что у него отбирают любимую игрушку, Теушпа все же подчинился и вернул младенца матери.
Маленький Кир, кажется, и в самом деле проголодался — поймал ртом грудь, обхватил ее своими маленькими ручками, стал жадно сосать. Но почему-то от удовольствия по-звериному зарычал именно Теушпа. И когда кто-то вошел в шатер, — царь почувствовал это спиной по ворвавшейся прохладе, — лицо его стало суровым. Как можно было потревожить его в такой счастливый момент!
— Отец… — сказал Лигдамида. — Приехал Дарагад.
— Вот и хорошо, — сухо ответил царь. — Значит, сегодня вечером и поговорим.
С того самого дня, как Балдберт убил дочь наместника Хаттусы, побывавшую в постели царевича, отношения между отцом и сыном так и не наладились. Они почти год не виделись. Может быть, кого-то строгое обращение и опала в конце концов и образумили бы, но только не Лигдамиду. Когда же он не приехал на свадьбу, Теушпа счел себя оскорбленным. И хотя в глазах большинства кочевников его старший сын по-прежнему оставался наследником киммерийского трона, в царском окружении все чаще говорили о Дарагаде, царском племяннике и талантливом полководце, который на равных противостоял ассирийцам. Тем неожиданней для всех стало решение царя покинуть Хаттусу и отправиться в Табал вместе с Лигдамидой. Это ведь что-то да значило!
Царский стан с десятками шатров и двумя сотнями кибиток расположился к северу от Аданы в удобной долине, с трех сторон окруженной горами. Теушпу сопровождали его приближенные, пятьсот конных воинов и множество слуг.
Отсюда царь отправил к Дарагаду гонца — полдня в пути — с требованием, чтобы он и все номархи, которые воюют под его началом, прибыли на военный совет.
Пока ждали гостей, наконец поговорили.
«Мы оба понимаем, что я уже стар. Но старость не означает, будто я готов смириться с уготованной мне судьбой. Может, человек и не всегда вправе решать, когда и как ему умереть, зато в его власти позаботиться о том, какую память о себе оставить. Но кто, кроме наших детей, сохранит эту память… Я хочу, чтобы ты знал… Что бы ни случилось, сколько бы мы ни ссорились, я всегда помню: в тебе течет моя кровь, так же, как и в твоем брате. Я знаю, о чем ты беспокоишься: твой старик по-прежнему крепок здоровьем и не собирается умирать, у него появился еще один наследник, и когда-нибудь вам вдвоем станет тесно на троне, однако Кир так юн, что может и не дожить до этого дня. Не отрицай, я и сам бы так думал. Иначе ты не собирал бы вокруг себя тех, кто мной недоволен, не избегал бы встреч со мной — знаю, отчего тебе стыдно смотреть мне в глаза, ведь все идет к тому, что однажды ночью наемные убийцы расправятся со мной спящим. Что насупился? Были уже такие мысли?.. Я рад, что пока только мысли. И вот как мы поступим… Весной все киммерийские племена, что кочуют в верховьях Евфрата, в приграничных с Урарту землях, вместе со мной двинутся на Мусасир, а затем — на Мидию и Элам. Войну с Ассирией мы начнем вместе со скифами и мидийским царем Деиоком. Это обеспечит нам успех. Наше войско поведу я. А ты останешься здесь. Полноправным хозяином этих земель. Навсегда… У Кира будет новое царство. У тебя — свое. Вы не будете соперниками. Вы станете союзниками…»
Именно в Табале перед лицом самых влиятельных вождей киммерийцев Теушпа собирался объявить о своем решении относительно старшего сына. Лигдамиде пора было брать бразды правления в свои руки.
Военный совет собрался на следующий день. Теушпа не погнушался обойти каждого из присутствующих номархов, обнял, расцеловал и, конечно же, заглянул в глаза, чтобы понять, кто из них окончательно стал сторонником Дарагада.
Появлению здесь царя обрадовались многие, а это означало, что новость о Лигдамиде будет воспринята спокойно.
Теушпа не преминул похвастать новым наследником, при всех поцеловал жену в губы, а затем посадил ее по правую руку от себя. Слева сел Лигдамида. Дарагаду места рядом с троном не нашлось. Однако именно на племянника царь обратил свой взор в первую очередь:
— Ну, рассказывай, как воюешь? Настанет тот день, когда ассирийцы будут дрожать при одном упоминании нашего имени? — царь скупо улыбнулся.
Дарагад — молодой широкоплечий мужчина невысокого роста, с квадратной челюстью и колючим взглядом — в ответ показал лошадиные зубы, загоготал.
— Они уже дрожат!
— Разве? — с сомнением покачал головой Теушпа. — Пока я вижу только бег по кругу. То Ашшур за тобой носится, то ты за ним.
— Если боги будут благосклонны, принц Ашшур очень скоро покинет Табал. Наши войска вместе с силами мятежников сейчас стоят у Киликийских ворот[9]. Ассирийцы уверены, что загнали нас в угол, но этот бой станет для них последним.
9