— Мой повелитель, — выдержав небольшую паузу, набрался смелости снова заговорить сановник, — мы не должны медлить. Ашшур в осаде. Твоей матери, женам и сыновьям угрожает смертельная опасность. У тебя есть то, чего нет у Арад-бел-ита, — огромная армия. Да и большинство наместников тебя поддержат, но для этого им надо показать решимость и силу. Все, что надо, — немедленно заключить мир в Табале и двинуться к ассирийским городам[23].
— Ты прав, мой дорогой Скур-бел-дан. Пошли гонцов к Набу-Ашшуру и к Набу-Ли. Объяви, что завтра сразу после захода солнца в этом зале должны собраться все старшие офицеры, а также первые жрецы. На этом совете мы и решим, как действовать дальше.
В полдень с высоких гор в долину спустился густой туман. В пятидесяти шагах ничего не было видно. Городские ворота закрыли, караул удвоили. Даже Скур-бел-дану пришлось ждать разрешения от Гульята, чтобы выпустить из города своих лазутчиков, и начальник, пользуясь заминкой, все наставлял их по десятому кругу:
— Держитесь дороги. В Тувану разделитесь. Дальше, до Хуписне[24], Юнана поедет один. Но пока вы вместе, он — за старшего…
Юнане было под сорок — изрезанное шрамами и морщинами обветренное лицо, крашеная борода, покатые плечи. Второго звали Убар. Высокий, стройный, широкоплечий юноша — таких обычно брали в тяжелую пехоту, а не в конницу.
— А что с Абарги-то стряслось? — спросил ветеран, едва они выехали за ворота.
Его спутник пожал плечами:
— Отравился твой Абарги…
В Адане, где расположилась ставка Ашшур-аха-иддина, квартировали вся конница ассирийцев, отряд колесниц и царский полк, которым в отсутствие Ишди-Харрана командовал его заместитель Думуз. Пехота же стояла ближе к Киликийским воротам — в старых хеттских городах Хуписне и Тувану, в каждом примерно по пятнадцать тысяч тяжелых и легких воинов.
Переживания Скур-бел-дана были вполне обоснованны. Путь от Аданы занимал всего несколько часов, но окрестности кишели киммерийцами, из-за чего обозы, посланные за провиантом, нередко возвращались наполовину обескровленные, если не пропадали вовсе.
— И почему бы нам не сократить путь? Тут по прямой в два раза короче будет, — проворчал, едва гонцы выехали за ворота, Убар.
Юнана нехотя процедил сквозь зубы:
— А вот напоремся на киммерийцев, и что тогда? Ноги уносить будем? А если не получится… Нам не скачки с ними надо устраивать, а таблички доставить в целости и в срок.
— Как будто на дороге этого случиться не может.
— Может. Но там это будет засада. А засада, скорее всего, двух путников пропустит. Мы для них не добыча. Опять же, если погонятся, долго преследовать не будут, чтобы куш получше не упустить.
Ехали не торопясь, берегли лошадей на случай внезапной погони, настороженно всматривались в туман, вслушивались в тягучую тишину: вдруг что выдаст коварного врага; почти не разговаривали.
Сначала дорога шла на север вдоль правого берега реки Сарус[25], — не будь сейчас такая плохая видимость, этот участок был бы совершенно безопасным. Тут и спрятаться-то негде: редкие перелески, неглубокие овраги, голый кустарник, а с другой стороны — вода.
Дорога, после того как уперлась в горы, тут же резко свернула на запад, стала чаще петлять, взбираться на кручи. У развилки, от которой путь шел к Киликийским воротам, гонцам впервые повстречался ассирийский обоз из двадцати с лишним повозок в сопровождении сотни пехотинцев. Юнана, увидев знакомые лица, приветственно поднял руку:
— Арвиум! Старый плут! Ну конечно, где еда, там и ты!
Ассирийский десятник, к которому он обращался, ухмыльнулся, спрыгнул с повозки и подошел к приятелю.
— А ты куда?
— В Тувану.
Десятник покачал головой.
— Ну, тогда вам лучше найти другой путь. Впереди, вон за той грядой, киммерийцы, отряд из двух десятков всадников. Они нас хотели пощипать, да не на тех напали. Сколько они потеряли, не скажу, но то, что эти сволочи сейчас злые, — точно.
— Киммерийцы, говоришь? Да быть того не может! А я-то думал, они сбежали, едва услышали твой запах, — Юнана продолжал издеваться над знакомцем.
— А-а-а, чтоб тебя шакалы загрызли, — нисколько не обиделся десятник; хлопнул на прощанье по крупу лошади, и запрыгнул назад на повозку. — Попадешь к Нергалу, передавай привет его старухе жене.
«Вот и поговорили два старых приятеля», — мысленно улыбнулся Юнана.
Впрочем, несмотря на всю его браваду, к предупреждению товарища он отнесся вполне серьезно, в отличие от Убара.
23
24