Та, что справа, что-то прошептала ему на ухо. Принц Чревоугодия запрокинул голову и дерзко рассмеялся в своей раздражающей манере, отчего в уголках его глаз появились морщинки.
Глядя на то, как он укусил девицу в шею, я злорадно понадеялась, что мадам призналась ему в том, что больна генитальным герпесом.
Я даже не осознала, что замерла на месте, пока Райли не защелкала пальцами перед моим лицом.
– Видишь? – сказала она, кивнув на принца. – Неужели он похож на того, кто недавно подвергся нападению драконов?
Нет, ничуть не похож. Но тоненький голосок по имени интуиция велел мне копать глубже.
После долгой прогулки по холодному городу в платье и отороченной мехом накидке, которую постоянно приходилось придерживать, дабы не испачкать, я проскользнула в наш крошечный домик и как можно тише заперла входную дверь. Мне потребовалось немного времени, чтобы сориентироваться в темноте.
За несколько дней до этого у нас закончилось масло для ламп в главном зале, и возникшую проблему мне нужно было срочно решать, поскольку от этого зависел мой заработок. Писать статьи в темноте было по меньшей мере сложно: даже слабый лунный свет в это время года почти всегда перекрывался сильным снегопадом. «Порочный ежедневник» не был щедр, расплачиваясь со своими сотрудниками, и предоставлял нам на каждую статью всего по одному куску пергамента, так что из-за любых допущенных ошибок мне приходилось брать листы из собственных запасов, что било по и без того практически пустому карману. Подготовка текста в темноте обычно высасывала всю мелочь, которую я могла бы отложить, если бы ее не забирали мои осведомители или мачеха.
– Мне нужны деньги на новое платье.
Голос в полумраке меня напугал.
Я повернула ключ в замке и медленно повернулась лицом к мачехе. Она села на потертый диван, который мы забрали с собой из прежней жизни, выпрямила спину, подняла подбородок и посмотрела на меня сверху вниз. Светлые волосы ее были заплетены и заколоты так, будто она пришла с какого-то грандиозного мероприятия.
Даже в темной комнате я знала, что на ее лице написано презрение, как будто это я несла ответственность за все ее неудачи.
Пока я снимала свой лучший плащ, она разглядывала меня с пристальным, неприятным вниманием. Напряжение в комнатушке росло.
Мачеха терпеть не могла, когда я ходила по балам, хотя и знала, что мне приходится это делать исключительно ради того, чтобы писать о них статьи. Софи Эверхарт считала, что танцевать вальсы и выпивать с бывшими дружками должна именно она.
Демоны стареют гораздо медленнее людей, поэтому с виду Софи было никак не больше тридцати лет. Я знала, что она как минимум в два раза старше, но, к сожалению, с возрастом мудрости у мачехи не прибавилось.
Когда она познакомилась с моим отцом, мне было всего восемь. Минул месяц с тех пор, как не стало матушки, и папа был в глубоком трауре. Софи же обожала его состояние, любила его самого и по неизвестным причинам едва терпела меня. Возможно, я служила ей вечным напоминанием о том, что в сердце отца она всегда будет занимать второе место, а Софи не нравилось уступать простолюдинке.
– У нас больше нет лишних денег, – сказала я, стараясь не допустить в голос раздражение. – На этой неделе мне надо заплатить за аренду, а еще нам нужно масло. Я не могу себе позволить портить впотьмах пергаменты, раскладывая их на столе, на котором недавно ели.
Я не удосужилась напомнить о том, что нам сильно повезет, если на этой неделе удастся купить на рынке хотя бы картошки. О других продуктах не могло быть и речи.
Хотя я предполагала, что Софи это не слишком-то волнует. Когда доходило до крайности, она знала: я откажусь от своей порции еды ради нее и Иден, как и всегда.
– Ты дашь мне денег на платье, дорогая, или мне снова придется продавать безделушки твоего отца.
Глубоко внутри вспыхнул гнев, но я его проглотила. Вещи отца были для меня ценнее всего.
На самом деле все, что от него осталось, – это небольшой дневник, в котором отец вел подсчет проданного. Он был бесполезен, но записи отцовским почерком были мне дороги как память. А еще остался комплект из сережек и браслета, который он подарил на помолвку моей матери, а затем передал мне. Много лет назад я имела несчастье потерять браслет из этого комплекта. Плюс сохранилось еще несколько вещиц, которые не имели большой ценности ни для кого, кроме меня.
У меня оставалось только одно последнее средство, для того чтобы победить ее эгоизм.
– Иден нужны туфли. Я думала, мы договорились, что после оплаты аренды и наших основных нужд они будут единственным послаблением в этом месяце.