Какой бы ответ она ни приготовила, он растворился в ту же секунду, когда эти слова слетели с моих губ. Дианна запнулась, и хотя она тут же приняла обычный вид, я успел уловить ее реакцию на то, что я назвал ее своей. Я снова увидел проблеск той самой Дианны, словно она все еще жаждала слышать эти слова. В тот момент я понял, что выиграл. Она тоже это знала.
– Будем считать, что молчание равнозначно слову «нет».
Я видел, как она покачала головой, капли дождя стекали по ее лицу.
– Что я слышу? Неужели могучий Губитель Мира, герой легенд, ревнует? Не припомню, чтобы раньше с тобой такое случалось.
– Мне не нравится, когда другие трогают то, что принадлежит мне.
– Тебе? – У нее вырвался резкий смех, за которым последовало облачко дыма. – Напомни, когда мы об этом договаривались? Может, когда мы друг друга ненавидели? Или в ту ночь, когда ты наконец меня коснулся? Или тогда, когда я осталась с тобой, а ее похитили? Как ты думаешь?
– Дианна.
Ее имя прозвучало как мольба.
– Самкиэль, – издевательски повторила она, цокая языком. – Кроме того, твоя ревность в отношении Мэлоуна неуместна. Он продержался всего несколько минут, прежде чем я разорвала его на куски.
Ее улыбка была смертельной.
Я пытался вести себя так, словно ее небрежное упоминание о связи с другим мужчиной не раскалило мои нервы, но небо меня предало. Сверкнула молния, за которой последовал оглушительный раскат грома – шторм бушевал с удвоенной силой. Заметив это, она откинула голову и горько, жестоко рассмеялась. Дождь хлестал ей в лицо, вода стекала по шее.
– У тебя проблемы, любимый? Не спишь?
Она взглянула на меня, пока небо продолжало раскалываться на части.
– Я буду честен, если ты будешь честна со мной в ответ.
– Хочешь честности?
– Да. Честно говоря, ты помогла мне больше, чем думаешь, и я планирую сделать то же самое для тебя. Не важно, какими словами и оскорблениями ты бросаешься, не важно, как сильно пытаешься меня уколоть. Я не позволяю тебе и дальше идти по этому разрушительному пути, Дианна.
Она посмотрела вниз и кивнула, словно обдумывая мои слова. Вода капнула с кончика ее носа, прежде чем она снова взглянула на меня. Даже сейчас она была такой красивой. Ничто в ней не могло меня напугать, как бы она ни старалась. Клыки, глаза, каждая часть ее тела по-прежнему принадлежала ей, и она была единственной, кого я хотел. Я тосковал по ней: по густым ресницам, по пухлым чувственным губам, теперь накрашенным темно-алой помадой, по волосам, зачесанным назад и опускающимся на спину. Я видел, как ее изменили потеря Габриэллы и вся выпитая ею кровь, но для меня она все еще была милой, самоотверженной, заботливой, пламенной Дианной.
– Что ж, как пожелаешь. Я буду честна.
В ее глазах мелькнул проблеск чувств, и разъяренная, жестокая Дианна на секунду исчезла. Она сглотнула, продолжая смотреть на меня.
– Это была пустая трата времени. Каждая секунда, проведенная с тобой, была пустой тратой времени. Ты был средством для достижения цели. Ты должен был обеспечить безопасность моей сестры, но тебе не удалось даже это. Мне следовало уйти, как только у меня появилась такая возможность. Любой, у кого есть мозги, так бы и поступил. Теперь она мертва, и ты виноват в этом не меньше меня, потому что мы не смогли удержать наши чертовы руки подальше друг от друга. Каден убил ее из-за тебя и из-за меня. Мне в очередной раз напомнили, что я не обычная девушка, влюбленная в обычного парня, который дарит ей цветы и говорит, что она красивая. Я была глупа, думая, что в моей жизни может быть хоть что-то нормальное. Я была слабой, жалкой и не осознавала, что вся нормальность умерла в ту самую секунду, когда Каден свернул мне шею в горящей пустыне. Хочешь честности? Я больше никогда не буду такой.
Вот оно. Дианна пыталась спрятаться за насилием и любовниками, используя это как броню, чтобы защитить свое разбитое сердце. Она оставила послание, пытаясь доказать мне, что ее действительно больше нет. И все же я чувствовал, что это ложь. Она была Дианной, моей Дианной, и я ясно видел, насколько она сломлена. Слова, которые она бросила в мой адрес, должны были ранить меня, но они были порождением ее непреодолимого горя и боли. Той же боли, что пронзила и мою душу, когда пал Раширим.
– Ты ошибаешься, Дианна. Ты пытаешься убедить себя, но знаешь, что я бы сделал все для тебя и твоей сестры. Ты можешь винить себя и меня, но это ее не вернет.
Мое сердце замерло. Она повернулась ко мне, ее глаза загорелись чуть ярче.
– Я все еще беспокоюсь о тебе. Нуждаюсь в тебе. Хочу тебя. И всегда буду.