Страна, как и вельможи, забылась затяжным зимним сном. Прииски простаивали, заводы работали вполсилы, цены на продукты питания замёрзли на высоте, недосягаемой для бедноты. Невзирая на договоры с пятью отвергнутыми странами, запасы продовольствия неумолимо таяли. Нарушались объёмы поставок и сроки. Адэр понимал, что претензии и требования могут обернуться против Грасс-Дэмора — поставщики попросту исчезнут и даже не заплатят штраф. В итоге размер потребительской корзины был урезан втрое, и то, что раньше полагалось по одной продовольственной карточке, теперь получали по трём.
Народ кряхтел под гнётом новых налогов и сборов. Несмотря на то, что был принят Закон о частном предпринимательстве — закон, выгодный для казны и народа, — никто не торопился открывать собственное дело. Адэру позарез был нужен средний класс, у которого появился бы стабильный доход и исчезло бы равнодушие к судьбе державы.
От богачей исходила скрытая угроза. Их заботили собственный карман и статус. Вкладывая в страну, они ждали отдачи, превышающей вложения в разы. И если правитель перестанет потакать им и прекратит принимать выгодные для них законы, дворяне начнут плести паутину интриг и составлять заговоры.
Бедняки и чернь представляли серьёзную опасность. Не имея ни денег, ни возможности их заработать, они отравляли свои души ненавистью, зарились на чужое добро, были податливы на уговоры, не догадываясь, что являются орудием в руках богачей.
Только средний класс в состоянии обеспечить себе, своим семьям, городам и сёлам достойную жизнь. Он будет соблюдать законы и поддерживать правителя, который поддерживает его.
Пока появится столь необходимая нищей стране прослойка общества, пока она окрепнет, пройдёт не один год. А люди не спешили надевать обноски, покидать холодные лачуги, топать под морозными ветрами и снегопадами в ратушу или сельсовет, чтобы подать документы на регистрацию собственного дела.
Адэр слушал советников, смотрел в блокнот и думал о предстоящем бале.
— Мой правитель, — прозвучал возле уха голос караульного. — Здесь Малика Латаль. Она просит разрешения войти в зал Совета.
Адэр кивнул.
Эйра переступила порог и присела в глубоком реверансе:
— Ваше Величество.
Её появление и обращение к правителю согласно придворному этикету вырвало советников из полусонного состояния и ввергло в ступор. И только Ярис Ларе с довольным видом поправил очки на переносице.
Выдержав паузу, Эйре выпрямилась. Она стояла — хрупкая, гибкая, — прижимая ладони к бархатному платью, и с неподдельным интересом смотрела на государственных мужей. Первым поднялся старший советник Орэс Лаел. За ним встали остальные. Лаел нервничал — за столом не было свободных мест — и не мог решиться уступить тайному советнику свое кресло. Эйра ждала. Ждал Адэр.
Наконец Лаел сделал шаг в сторону и два шага назад:
— Прошу вас, советник Латаль.
Она склонила голову под углом, который допускался при кивке подчинённому:
— Благодарю вас, маркиз. Сегодня я сяду рядом с секретарём.
Пока караульный нёс стул в угол зала, а Гюст перекладывал бумаги на конторке, советники стояли, не смея сесть раньше Эйры. Адэр смотрел на них и не мог сообразить, что изменилось. И вдруг почувствовал себя, как в зале Совета Великого. Забытое ощущение. Эйра всего лишь одним обращением к правителю заставила мужей вспомнить, что они королевское собрание, а не сонное сборище.
Эйра села, советники заняли свои места.
Орэс пролистнул страницы записной книжки:
— Продолжим.
— Советник Лаел, — проговорила Эйра с громкостью голоса, достаточной, чтобы её услышали, но не позволяющей отвлекаться, дабы не пропустить какое-либо слово.
Глядя на свое отражение в лакированной поверхности стола, Адэр покачал головой. Эйра была бесподобной ученицей. Она пришла оттачивать знания, которые получила от него в обеденном зале. Лишь бы её допустили ко двору наследного принца.
— Я вас слушаю, — отозвался Орэс.
— Я ознакомилась с протоколами заседаний, — сказала Эйра. — И не увидела ни одного упоминания о подготовке языковой и национальной реформ.
— Зима — не лучшее время для реформ.
— До тех пор, пока Совет не примет Закон о государственном языке и не проведёт в стране языковую реформу, я буду общаться с каждым советником на его родном языке, чтобы не ущемлять чьи-либо права, — произнесла Эйра и проговорила на тезе: — Маркиз Лаел, я не ошиблась?
Орэс приподнялся над креслом:
— Всё верно. У меня тезарские корни.
Сидя в углу зала, Эйра не могла видеть половины советников. Но их видел Адэр. Замешательство — самое мягкое слово, описывающее их состояние. Некоторые заседатели однозначно не знали родного языка правителя. Некоторые не знали ещё каких-то языков и теперь торопливо интересовались, какой национальности их коллеги. На смену замешательству пришёл страх: они не смогут понимать и оценивать всё, о чём будет говориться на Совете.
— Значит, зима — не лучшее время для реформ, — произнесла Эйра.
Орэс кивнул и принялся крутить на пальце обручальное кольцо с рубином.
— Однако холода не помешали вам провести налоговую реформу, — продолжила Эйра.
— Она была запланирована несколько месяцев назад.
— Голодной и холодной зимой животные не придерживаются планов Совета. Уменьшаются надои. Несушки не несут яйца. Кролики не заводят потомство. А вы ввели налог на домашнюю живность. Селяне скоро будут вынуждены избавиться от подсобного хозяйства, а вы планируете развивать животноводство и птицеводство. Каким образом?
Орэс хотел возразить, но так и не решился. Облокотился на стол и прижал кулак к губам.
— Вы не можете обеспечить людей работой, но ввели налог на уборку территорий селений и городов. Замените налог общественными работами. Час в день. Два часа в неделю, и народ вам скажет спасибо.
— Я думал о налоговых каникулах, — подал голос главный финансист Мави Безбур, — но решил немного подождать.
Эйра перешла на тикур:
— Чего подождать? Когда народ восстанет против короля? Или когда все сбегут за границу на заработки?
— К следующему заседанию я подготовлю проект документа о приостановке налоговой реформы, — сказал Мави на тикуре.
— Надеюсь, к тому времени советники смогут понимать ваш родной язык, советник Безбур, — произнесла Эйра и перешла на шер: — Советник Юстин Ассиз! По какой причине суд перенёс рассмотрение дела по поводу конфискованного концерна Троя Дадье?
— По просьбе Дадье, — проговорил Юстин на родном языке. — Он понимает, что потерпит поражение.
— Странно… Как вы собираетесь одержать победу в честном и непредвзятом международном суде, если ваши суды до сих пор остаются без изменений?
— Советник Латаль, за время вашего отсутствия произошли существенные изменения. Судебные заседания, если они не касаются государственных измен, проводятся в открытом режиме, и малоимущим слоям населения теперь предоставляется государственный защитник.
— Государственный защитник получает в семь раз меньше прокурора и в десять раз меньше судьи.
— Мы не можем уравнивать оклады тех, кто стоит на защите преступников, и тех, кто стоит на защите закона.
— На защите обвиняемых в преступлениях, а не преступников.
— Законопослушный гражданин никогда не попадет на скамью подсудимых. Если он на ней сидит, значит, его действия в той или иной степени были противоправны.
Эйра кивнула и обратилась к Адэру на тезе:
— Ваше Величество, я могу вас пригласить на заседание суда?
— Я принимаю ваше приглашение.
Ассиз потёр ямку на подбородке:
— Если не секрет, куда вы поедете?
— Ещё не решила. Кстати, вы едете с нами, — ответила Эйра и, к великой радости советников, до конца заседания не произнесла ни слова.
Вечером Адэр пришёл к ней в кабинет. В комнате поменяли обстановку, но беспорядок никуда не исчез. Рабочий стол был завален документами, на подоконниках лежали стопки газет, в книжных шкафах как попало стояли книги, блокноты, папки. Эйра сидела в кожаном кресле с высокой спинкой, держа на коленях три раскрытые записные книжки.