— Сбежали вместе с тобой.
— Ты изменился, но так и не понял, что по любви женятся только бедняки, а знатные люди женятся ради целей, которые выше их.
Вилар сел к столу. Всем видом показывая, что более не намерен продолжать разговор на эту тему, придвинул чертёж.
— Где она? — спросила Элайна.
— Кто? — вяло поинтересовался Вилар, разглядывая обозначения на карте.
— Твоя Малика.
— Благодаря твоему брату, она не моя.
Элайна как-то странно посмотрела:
— Значит, эти слухи правда… От неё надо избавиться, Вилар. Сделай это ради Адэра.
— Да что случилось?
— Малика добивается его.
— Бред!
— Она хочет отомстить Великому за Порубежье.
— Бред!
— Граф Эпла… Помнишь такого?
— Этого ежистого юнца? Конечно, помню.
— Ежистым он был когда-то, теперь это любезнейший молодой человек. Он был на балу у Толана.
Вилар поднял указательный палец:
— Наступила та стадия разговора, когда надо сделать паузу.
Элайна с минуту помолчала:
— Я хочу продолжить.
— Хорошо подумала?
— Да. Ты всё равно это услышишь: не от меня, так от кого-то ещё.
Вилар кивнул:
— Хорошо. Говори.
— В Бьялуре Малика вела себя… непристойно.
Вилар усмехнулся:
— Ты говоришь о ком-то другом.
— Не хочу вдаваться в подробности, но она вела себя как фаворитка Адэра.
— Против кого ты пытаешься меня настроить? Против Малики или против своего брата?
— Вилар! Как ты можешь?
— Зная Адэра…
Элайна подалась вперёд всем телом:
— Ты обещал служить ему верой и правдой. И где твоя вера? Под женской юбкой? И в чём твоя правда? В твоих штанах?
— Элайна!
— Нет уж, дослушай меня до конца, маркиз Бархат. Хочешь каждую ночь шатать кровать с потаскушкой — это твоё право, но делай это за стенами замка.
— Я люблю её и не позволю говорить о ней в недопустимом тоне.
— Я надеялась, что после меня ты найдёшь кого-то особенного.
— Я нашёл.
Элайна бессильно откинулась на спинку кресла:
— Я помню твои глаза, когда ты узнал о моей помолвке с герцогом Гаяри. Я проплакала всю ночь. Мне казалось, что ты будешь страдать всю жизнь. А ты уже на следующий день заявился к нам в гости с лореткой.
— Я нуждался в лекарстве.
— Мужчине можно верить до тех пор, пока он не скажет «люблю». После этого начинается ложь.
— Не понимаю, чего ты хочешь?
Элайна поднялась:
— Я хочу, чтобы плебейка навсегда исчезла из твоей жизни и из жизни Адэра. Не мне тебя учить, как это сделать. Ты вырос среди дворцовых интриг. Если этого не произойдёт, я сделаю всё, чтобы ты и твой отец стали червями. Это обещает тебе дочь Великого. — И вздёрнув подбородок, покинула кабинет.
***
Ближе к полуночи к обители пришли Ютал, Лайс и Ксоп. Глянув на довольные лица стражей, Адэр облегчённо вздохнул — их поездка с Мебо увенчалась успехом. Климу удалось отыскать необходимые травы и цветы. Завтра в Авраасе рыдать и чесаться будут все, у кого есть предрасположенность к аллергии. Безусловно, пострадают и дети, но крапивница и сенная лихорадка — это не смертельно. Зато появится надежда, что больные детишки просидят День Веры дома и не станут свидетелями пугающих событий.
Дождавшись, когда Лайс и Ксоп сменят Крикса и Драго, Адэр взял проголодавшегося Парня за ошейник и вместе с уставшими стражами направился в постоялый двор. За ними следовали белые тени: Праведные Братья появились из ниоткуда и шли открыто, даже не пытаясь скрыть своего присутствия.
Слушая шуршание долгополых плащей и поскрипывание сапог, Адэр размышлял, почему за весь день Отец никак не проявил себя: не угрожал, не требовал убраться из Аврааса, не разгонял толпу зевак на краю площади. Вероятнее всего, он сообразил, что открытое противоборство Праведного Отца и какого-то Хранителя вызовет среди прихожан и паломников ненужные толки. Однозначно, глава секты готовит на завтра сюрприз, при помощи которого постарается сплотить верующих вокруг себя.
Хозяин постоялого двора рассказывал, как обычно проходит День Веры. С утра на площади возводят помост. В полдень Отец произносит проповедь и демонстрирует свою божественную силу — творит настоящие чудеса: слепые начинают видеть, глухие слышать, немые говорить, хромые перестают ковылять.
Адэр был наслышан о подобном шарлатанстве. Одно время по Тезару разъезжал белый маг. Обещая исцелить от любого недуга, собирал огромные толпы. Сидя где-нибудь за окраиной города под палящим солнцем или снегопадом, измученные болезнями люди хором читали молитвы. И вдруг чудо! Кто-то вскакивал и топал переломанными ногами, или срывал с руки гипс и хлопал в ладоши. Кто-то кричал, что исчезла головная боль или колики в животе. А тем, кому не повезло избавиться от болезни, маг объяснял: либо не хватило веры в белую магию, либо выздоровление наступит позже. И тут же продавал книжицы с молитвами и пакетики с порошками для усиления веры.
Когда его чудесами заинтересовались охранительные службы, выяснилось, что в пакетиках находился толчёный мел, а на сеансах выздоравливали почему-то одни и те же люди, которые разъезжали по стране вместе с магом.
Уголовное дело получило широкую огласку, и в Тезаре появился закон, запрещающий любое целительство, проводимое без разрешения государства. Нарушителям закона грозит пожизненное лишение свободы либо наказание в виде пожизненного содержания обманутых больных.
Магов, целителей и чародеев существенно уменьшилось, но всё равно находились такие, кто умудрялся наживаться на чужих бедах. Умение манипулировать сознанием масс? Да. Но в собственном околпачивании есть вина и самих больных — потеряв веру в медицину, они хватались за любую сомнительную возможность вернуться к нормальной жизни.
Авраас — город маленький. Здесь вряд ли исцеляются одни и те же люди. Видимо, Отец нанимает на роль подсадных уток кого-то из других селений. Эта круговерть продолжается каждый месяц в течение тридцати лет. И никто не проговорился? Гипноз? Однозначно.
Добравшись до постоялого двора, Адэр принял душ и завалился на кровать. Есть не хотелось, ноги гудели, голова плохо работала, но столь необходимый сон не шёл. Разглядывая тени на потолке, Адэр пытался не думать об Эйре, а мысли бунтовали и возвращались к ней. Спит или так же смотрит в потолок и даже не догадывается, что кто-то с огромным удовольствием поменялся бы с ней местами.
В комнату вошёл Мебо. Дал Адэру кружку с каким-то напитком:
— Поднимается ветер. Сейчас мы начнем отравлять воздух. Выпейте, чтобы не разболеться.
— Я не страдаю аллергией.
— Я мог ошибиться и добавить в аллергенную смесь что-то лишнее. У меня нет опыта в таких делах. Давайте не будем рисковать.
— А если у людей проявится что-то серьёзное?
— Когда всё это закончится, я приведу сюда климов. Они их вылечат.
Содержимое кружки пахло травами и мёдом. Адэр сделал глоток. Напиток обжёг желудок.
— Какая гадость!
Мебо улыбнулся:
— Некоторые этим лечат язву. Пейте.
Стараясь не дышать, Адэр сделал несколько больших глотков. Подождал, пока внутри утихнет пожар.
— Откуда ты знаешь рецепт?
Мебо пожал плечами:
— Знания климов передаются по наследству. Я полуклим, и половина знаний мне недоступна. — Уселся на стул перед кроватью, забрал у Адэра кружку. — Когда я состарюсь, потеряю силу и ловкость, я вернусь к своему народу.
Адэр заложил руку под голову:
— Зачем так долго ждать? Ты можешь к ним вернуться в любое время. Будешь стражем в селении климов.
Мебо облокотился на колени, опустил голову:
— Я знаю, мы с Драго виноваты и заслуживаем наказания. Вы нам больше не доверите охранять Малику.
Адэр усмехнулся:
— А ты догадливый.
— Когда я вернулся из Тезара в Порубежье, у меня было единственное желание — сделать для родины хоть что-то хорошее, чтобы мать, которую я предал, простила меня. Я несколько месяцев скитался по стране, пока меня не нашёл Крикс. Я стал стражем, хотя понимал: это не тот поступок, которым можно заслужить прощение матери. Даже когда мы уничтожили в «Провале» бандитский лагерь, я понимал: это не тот поступок. Я был готов и дальше уничтожать кого-то, стоять в карауле или просиживать штаны в охранительном участке, если бы не Малика. Она изменила меня.