И в этой непередаваемой напряженной атмосфере раздался восторженный вздох Тревора.
- Они прекрасны! - Прошептал юноша. - Это самые прекрасные эльфийки, самые прекрасные девушки, самые очаровательные существа на земле. Я готов петь вам песни, я готов служить в вашу честь, прославляя ваши имена, если вы снизойдете до внимания к такому неказистому парню, как я. Я не достоин вас, но умоляю взглянуть на меня хотя бы раз.
Брайан остолбенело уставился краем непослушных глаз на околдованного Тревора. Иначе как колдовством он не мог объяснить подобное помешательство рассудка. Невозможно в здравом уме восхищаться подобной безобразной внешностью. Не только он один остолбенел от слов Тревора. Строй девушек словно запнулся о невидимую нить, пошатнулся и остановился. Одна из них взмахнула рукой. Повела ею в сторону Тревора, и все остальные, выстроившись по косой, вслед за ней остановились и посмотрели на несчастного, привлекшего их внимание. Брайан боялся представить, что они могут с ним сотворить. Те молча стояли и смотрели. А Тревор в восхищении сложив руки под подбородком, ловил каждое движение эльфийских дев. Сейчас не было видно их уродства, и они действительно поражали своим неземным происхождением. Просто не могло на земле существовать даже среди принцесс женщин со столь удивительной внешностью. Их необыкновенно яркие светящие изнутри ярким светом глаза занимали треть лица и были слегка сужены внешними уголками кверху. Точеный подбородок, идеальный нос, красиво подведенные чувственные губы, прекрасные серебристые волосы, длинной волной окутывающие их полуобнаженные тела. Одежда, словно сотканная из лунного света, и потому ничего не скрывавшая, но не выглядевшая при этом вызывающе. Все в совокупности создавало образ небесной девы, сошедшей на землю. Пока Брайан рассматривал первую из них, остальные, стоявшие сзади, будто размылись, растворились в пространстве и втянулись в единственную оставшуюся стоять перед ними. Та склонила голову набок и ее удивительные иномирные глаза уставились, не мигая, на Тревора. Тот с готовностью впился в нее ответным взглядом, ничуть не смущаясь, рассматривая девушку, впитывая ее красоту и будто купаясь в ее невольном внимании. Та словно удивленно сморгнула. Голос, которым она заговорила, казался столь же необычным, как она сама. Тихим и переливчатым, как горный ручей, только-только пробившийся из-под снега. Чем-то похожим на необычный смех Тревора, подумал вдруг Брайан.
- Твои слова столь необычны и редки для меня. Ты искренен, это удивительно. Ты тактичен. Либо ты настолько искусен во лжи? - Она как будто застыла и задумалась. - Но нет, ты искренне считаешь, что я прекрасна и не желаешь замечать моего уродства. Я благодарна тебе за твои чувства и хочу тебя отблагодарить, раскрыв тайну. Ты еще более уродлив, чем я, но не замечаешь этого.
Тревор будто очнувшись, вздрогнул, не понимающе глядя на лунную красавицу. Брайан тоже удивился, не понимая, чем вызваны ее слова. Конечно, Тревора вряд ли когда-нибудь станут воспевать, как самого прекрасного мужа, но назвать его уродливым ни у кого не повернется язык. Девушка, будто почувствовав их удивление, снизошла до пояснений.
- Твое уродство не дает тебе раскрыться, ты, будто заперт, ты рожден стать прекрасным, но уродство мешает тебе. Избавься от грязного дара, навязанного тебе извне, и обретешь себя.
- Самое прекрасное создание, прости мою косноязычность и тупость, но я не понимаю тебя, - виновато глядя в землю, прошептал Тревор.
Той, по-видимому, понравилась его покорность и некая слабость, и она повторила:
- Избавься от навязанного тебе дара, - а потом будто растворилась в зале, истекающей теперь серебряным светом.
Все трое ошеломленно стояли некоторое время, не смея двигаться и разговаривать. Лишь Тревор шептал:
- Избавься от дара. О чем она? Все, что было мне подарено, пришло со мной из детства. Это все, что осталось у меня от деда и матери. Кинжал и оберег на веревочке. Неужели они - причина моего уродства. И почему уродства, если я не чувствую в себе ничего плохого и отталкивающего. А ты, Гвин, что-нибудь чувствуешь во мне?
Тот отрицательно покачал головой, тоже не до конца отошедший от явления видения. Брайан, не дожидаясь вопроса, адресованного ему, нашел в себе силы заговорить.
- Я считаю, что с тобой все прекрасно. Но, возможно, она имела в виду какое-то внутренне уродство? Может, какую-то злость, что мешает тебе жить? Зависть?
Тревор задумался. А потом медленно покачал головой.
- Если бы эти качества были мне присущи в той степени, чтобы счесть их уродством, я вряд ли вызвался бы помочь тебе, ведь в тебе есть то, чего нет во мне.
Брайан согласно кивнул и задумался. Что-то вертелось на поверхности, не давая покоя, но никак не желало принять форму мысли. А что если дело в силе, что есть у Брайана? Может, именно ее не хватает Тревору. Ведь он рассказывал, что какой-то друид считал, что в нем живет страшная сила, способная сделать его верховным. Поэтому он и подарил ему посох. Да, точно!
- Тот друид! - Воскликнул Брайан. - Он преподнес тебе в дар посох. Посох, который когда-нибудь сможет тебе помочь, как он тебе обещал. Но до сих пор ты не почувствовал ни малейшего движения силы в себе. Я, конечно, тоже долгое время ее не чувствовал. И, может, так и прожил бы, не ведая о сокрытых в себе возможностях, если бы не случай, ни злость, ни желание жить. В тебе все это есть, но ты заперт. Может, я говорю бред, но не может ли дар друида запирать в тебе силу? Ведь даже во время сна наяву ты держал посох на коленях. Может, только поэтому сон не помог тебе?
Тревор в изумлении слушал Брайана и не мог поверить в то, что тот ему говорил. Но это было бы так логично. Ведь это был единственный дар, который он получил после смерти родителей, который он всегда носил с собой. Который он берег, и за который до последнего держался, как за обещание. Обещание силы и власти. Но неужели же друид мог с ним так жестоко поступить? Друиды не способны на подобную жестокость и коварство.
- Зачем ему это? Зачем ему было запирать силы в мальчишке? Ведь он видел меня в первый и последний раз.
- В первый да, возможно, - подтвердил его мысли Брайн, и внезапно сделал то, чего не делал с момента встречи с бардами, небольшим усилием считал мысли Тревора. Тот уже не сомневался, что все дело в посохе, но не желал верить, что друиды способны на зло. И решил раскрыть ему глаза, ведь у него было для этого достаточно возможностей и фактов. - Но если бы ты пришел к ним на посвящение и испытания, наделенный огромной силой, которая в тебе, возможно, скрывается, ты мог бы посягнуть на место этого самого друида. Ты удивишься, как сильно они держаться того, что имеют. Ни один из них не отдаст без борьбы своей место подле Крейды. Ты думаешь, что друиды живут в добре, но ведь ты сам знаешь об их разделении. Если бы ты пришел к Крейде и ее последователям, они могли бы вызвать тебя, необученного, на бой, и забрать себе твою стихию. Либо просто высушить и увеличить свой запас сил. А возможно, так поступил бы с ними ты, прокладывая себе путь наверх. И друид просто обезопасил себя, не дав такой возможности когда-нибудь осуществиться.