- Может, он сам этого добился, - засомневался Гвин.
Кьяртан на миг запнулся и остановился.
- Да, ты прав, так, скорее всего. Действительно, вряд ли боги дали бы ему в руки такое оружие. Он не обучен, поэтому, к счастью, для всех, не представляет, какой мощью он обладает. Но если ему дадут обучиться.
- Что значит если? - Замер Гвин, перестав водить руками над грудью лежащего без сознания Брайан. - Ты говорил, что все, что ему нужно, - пройти испытания. И он станет друидом. Ты же уже учил нас.
- Я вам дал крохи, - признался Кьяртан. - Ну, сам посуди, зачем друиды раньше обучались до самой старости, если все можно освоить за каких-то пять-десять ночей?
- Потому что они придерживались старой веры и старых традиций? - Сомневаясь, предположил юноша.
- Так да не так! Это новые друиды предпочитают довольствоваться крохами, подобными тем, что дал я вам. Вы не сможете узнать все, не повидав мира, не поучаствовав в сражениях, не набравшись мудрости, не проведя много дней в одиночестве, выискивая новые заклятья и смысл жизни. У всех смысл жизни свой, но он должен быть. Вот ты, например, для чего живешь?
Гвин совсем перестал лечить Брайана и сел на корточки, подперев подбородок кулаком. Нахмурившись, пытался решить загадку, которую задал ему Кьяртан. Ответить что-то простое было бы неразумно. Общая философия тоже вряд ли удовлетворит Кьяртана. Вопрос казался таким простым, но он никак не мог решить, что для него важнее в этой жизни. Ради друзей? Непонятной борьбы с невиданной им Крейдой? Ради умерших родных? Ради знаний?
- Ради знаний? - Вслух повторил он.
- Ты у меня спрашиваешь, зачем ты живешь? Заметь, как долго ты думал, как неуверенно перебирал возможные мотивации, что держат тебя в этом мире. И выдвинул версию, которая, как тебе показалось, понравится мне. Ты просто хотел мне угодить. На деле ты не жаждешь знаний. Ты просто идешь. Просто живешь. Просто существуешь без конечной цели. И подобно тебе существует большая часть человеческой массы. Навязывая себе цели, которые понравятся другим. Смысл, который кажется правильным. Не решая тем самым ни одной задачи, которая важна только им самим.
Гвин вспыхнул от такой несправедливой отповеди и съязвил:
- Может, ты расскажешь, для чего сам живешь столь долго. Что ты вынес из своих уединений, если они у тебя действительно были? Что движет тобой, кроме мести твоей возлюбленной?
Сказав последнее, тут же пожалел о своих словах. Но Кьяртан не казался уязвленным. Он наоборот торжествовал, будто только и ждал от Гвина такого вопроса.
- Я жил в уединении. И жил столько раз и так долго, что, сложив все ночи вместе, они займут больше времени, чем прожил ты на этом свете. Найти свой смысл не так-то просто. В первый раз я нашел один, затем, не удовлетворившись им, вновь ушел в уединении, пытаясь понять, зачем живу. Находил мнимые и лживые цели, подобно другим, ошибался, как ошибаются все. Лгал себе. Придумывал ложных богов, ложных друзей, ложную любовь... Сейчас я вновь не ведаю, зачем живу столь долго. И месть не согреет меня и не даст мне ответа. Я не желаю ей смерти даже сейчас, своей бывшей возлюбленной, своему забытому свету. Но я не хочу, чтобы наш мир погиб, не хочу, чтобы в руках простых смертных оказались реликвии, которые дадут им слишком много власти и возможностей. Это разрушит все. Это моя цель на ближайшее время, до тех пор, пока я не воспрепятствую войне и не найду времени для спокойного уединения в будущем.
Гвин стыдливо опустил глаза - гнев уже потух - и вернулся к Брайану. Тот лежал с открытыми глазами и с интересом прислушивался к недавней пламенной речи Кьяртана. Теперь же его взгляд обратился к Гвину, и он попросил глазами помочь ему приподняться. Говорить пока еще было больно. Рана больше не кровоточила, на ее месте вообще не осталось следа от попадания стрелы. Лишь розовая корочка намекала, что теперь тут останется шрам, но для здоровья юноши он не представлял опасности.
Кьяртан, убедившись, что с Брайаном теперь все будет в порядке, не стал выпытывать у него секреты колдовства, оставив тайны на потом. Брайан посетовал, как теперь выглядит друид. В ответ Кьяртан заверил, что его кожа избавится от следов ожогов в ближайшее время. Потом Кьяртан вновь вспомнил, что жутко торопится и согласился лишь еще раз перекусить с ними перед тем, как двинуться дальше. Вспомнил что-то важное, хлопнул себя по лбу, улыбнулся и предложил в любой момент прийти на помощь, если у парней что-то пойдет не так.
- Друиды испокон веков чувствовали деревья и могли с ними общаться. Мнение, что друид может говорить только со своим тотемным деревом в корне ошибочно. Он слышит весь лес целиком. Лес постоянно разговаривает, но, если прислушиваться к его шепоту, можно сойти с ума. Однако в случае какой беды, вам достаточно подойти к любому дереву, прикоснуться к нему, желательно обнять, слиться с ним мыслями так же, как вы сливаетесь со своей силой, так же, как вы обозреваете лес в поисках своих животных или птиц. Прочувствовать, как бежит по его стволу живительная сила, как оно пробуждается, желая поговорить с вами. И только тогда вы должны ему пропеть, дерево воспринимает, как просьбу, только пение. Обычную речь оно игнорирует. Пропойте медленно все, что вы желаете пережать мне. Постарайтесь, чтобы сообщение было коротким, иначе оно будет слишком долго идти. Деревья передадут его, используя друг друга, напевая ваши слова своим скрипом и шелестом, я сумею разобрать его, но будьте терпеливы. В любом случае деревьям понадобится время. Если что-то срочное, не тяните, сразу зовите на помощь. Я приду, где бы я не был. Я могу гораздо больше, чем вы даже сейчас обо мне представляете.
С последними словами он торжественно взмахнул руками, взмывая в небо. Так как для использования своей стихией руки ему не требовались, юноши сразу смекнули, что все представление было устроено специально для них и дружно усмехнулись. Кьяртан оказался небывалым хвастуном.
Проводив улетающую фигуру, парни переглянулись, и, не сговариваясь, принялись неспешно собираться в путь. Теперь, зная точное месторасположение последнего лагеря друидов, идти можно было легко и уверенно. Перед уходом Брайан тревожно оглядел поле, на котором состоялся его первый поединок. Что-то не давало ему покоя. Он прошел туда, где стоял, перед тем, как стрела Кьяртана пронзила его, и увидел следы крови. Но она не смутила его. Удивил вид маленького молоточка, лежавшего на примятом снегу. Брайан, заколебавшись, все же нагнулся и поднял его. Чувство тревоги сразу покинуло ученика друидов, и он, выкинув из головы мысли и сомнения, поспешил вслед за удаляющимся Гвином.
Глава 16
Конец тропы
Переход до крепости должен был занять не более семи дней, поэтому решено было особо не торопиться. Совет мирных друидов только вышел, им идти гораздо дольше, все то расстояние, что уже прошли юноши. Запас во времени у них в любом случае был. Гвин рассказал Брайану про удивление Кьяртана и про его желание использовать новый щит Брайана в дальнейшей борьбе. При возможности усовершенствовав его. Брайан на это кивнул, хотя почему-то чувствовал, что такой щит есть только у него, и вряд ли у других получится повторить этот эксперимент. Щит, кстати, он продолжал совершенствовать всю дорогу, пытаясь разобраться, как так получилось, что он сам принял решение жечь сильнее. Толком понять, что произошло, до конца так и не получилось. Единственное, что он точно уловил от своих частиц, что им как-то передались его растерянность, изумление, боль и гнев, и они распалились от негодования, полетев в сторону врага. Напрочь забыв указания Брайана, что это друг. Это было неприятное открытие. Понимать, что ты не контролируешь свой гнев. И он в любую минуту может распалить силу, было страшно. Видимо, не зря огонь считают самой опасной стихией. И характер Брайана ему под стать - такой же непредсказуемый и вспыльчивый.
Тропа к крепости у моря шла через деревню, в которой вырос Брайан. Часть души очень стремилась увидеть родные места, но другая рьяно сопротивлялась. И дело было не только в незаконченном испытании. Брайан боялся увидеть своего отца. Боялся вновь столкнуться с его непониманием, прочитать в глазах укор. Ведь отец так и не смог принять, что Брайан не хочет быть таким, как все. Они вместе работали, и это было, пожалуй, все, что их действительно связывало. Любовь к труду, кузне, огню. Никогда отец не пытался прогуляться после работы вместе с сыном и поговорить по душам. Да и сын, даже ради уважения, никогда не пытался завести себе друзей среди местных, жить, как обычные деревенские парни, любить девушек, гулять, не ждать будущего, жить только своими мелкими проблемами.