– Итак, Страшный клуб, приступим.
Я подняла руку, и под британским флагом – гордостью Эмброуза – повисла белая доска, которую Роз обычно использовала для проектов. Доска была исписана сверху донизу. Аккуратные строчки Роз, размашистые каракули Тео, мой собственный почерк – летящий и нервный, потому что тетя Зельда учила меня каллиграфии с пяти лет. Харви нарисовал схемы.
Все надписи и рисунки соединялись паутиной линий, прочерченных маркером. И каждая черная линия на белой доске казалась мне дорогой в ад.
Тетя Хильда хотела, чтобы я забыла о случившемся. А я не могла.
И не важно, что я дочь Люцифера, а не Эдварда Спеллмана, как привыкла считать. И что я вообще не из семьи Спеллман. Какая разница? Я решила, что навсегда останусь Спеллман. Буду ведьмой, буду жить наполовину в людском мире, наполовину в чародейском, со своими друзьями, со своими родными, и никогда больше не пущу в ход свои таинственные способности. И буду счастлива.
Но прежде чем я обрету счастье, нужно кое-что сделать.
Мне нужен Ник.
Первым делом я отыщу дорогу в ад. Я должна целиком посвятить себя делу спасения Ника. Ведь именно так он поступил со мной.
Я поглядела на портрет Ника и улыбнулась. Он стоял в элегантном смокинге там, где пересекались все наши извилистые тропинки, и гордо усмехался, как будто не верил, что с ним может случиться что-нибудь плохое.
Ник отдал себя, чтобы в его теле, как в волшебной клетке, был заперт Сатана. Он разрушил планы Люцифера, мечтавшего с помощью дочери завоевать весь мир. Ник наложил на меня чары, потому что любил. Лилит, Мать всех демонов и новая царица ада, унесла Ника в глубины своего царства, чтобы Сатана никогда больше не вернулся и не воссел на трон.
Вот почему Ник очутился в преисподней. Вот почему я была готова на любой риск, чтобы спасти его.
Невыносимо было думать, какие ужасы сейчас с ним творятся.
Преисподняя
Он наступал как будто на меня,
От голода рыча освирепело[2].
Лилит, царица ада, прекрасно осознавала значимость эффектного вида. Вселенная с ранних лет дает женщинам понять, что их внешний облик ценится куда выше, чем все то, что под ним бурлит.
Теперь, когда она стала публичной фигурой и на нее устремлены все глаза потустороннего мира, представать перед подданными в безмятежно темном облике стало делом жизненно важным. И каждое утро Лилит не жалела времени, чтобы тщательно создать себе лицо.
А лиц было много. Есть из чего выбирать.
Лилит вошла в пещеру, служившую гардеробной, и огляделась. В каменных стенах были прорублены сотни ниш, зиявших, словно раны. В каждой нише стояла золотая подставка. И на каждой подставке висело чье-то лицо, сорванное с одной из заблудших душ. И все эти лица ждали, пока Лилит бросит на них милостивый взгляд. Она могла надеть лицо, ради которого мужчины пошли бы на смерть, или лицо, за один взмах ресниц которого спускались на воду тысячи кораблей и гибли в пламени города. И теперь эта власть принадлежала ей.
Лилит обвела глазами свое царство красоты, и взгляд остановился на одном лице. Оно было задвинуто в нижний ряд и мерцало во мраке жемчужным светом.
Облако темных волос, острые скулы, губы, сейчас обмякшие, но Лилит хорошо помнила, как они кривились. Глаза были по-кошачьи раскосыми, и потому люди считали их зелеными. На самом деле Лилит знала, они голубые. Это лицо она сняла и отложила в сторону, когда спустилась править преисподней, но из сентиментальных соображений все же сохранила. Лицо Мэри Уордвелл.
Это лицо нравилось Адаму. Не первому Адаму, а последнему. Жениху Мэри Уордвелл, который приходил к ней в дом с подарками. Любовь Адама была доброй. У доброты странный вкус, Лилит даже считала его сладким. Но Люцифер уничтожил Адама, и у нее во рту поселился совсем другой привкус.
Но это никому не интересно. Чего стоит любовь Адама, простого человека? Он даже не понял, что женщина, к которой он вернулся, – совсем не та, от какой он ушел. Не распознал в ней грозного демона, похитившего жизнь его возлюбленной. Как и все мужчины, Адам видел только лицо. Вот вам и вся любовь.
Царица ада отвернулась от лица Мэри Уордвелл и выбрала другое. Гладкое как лед, с бледно-золотыми волосами. Лицо Снежной королевы, дышащее зимним холодом, лишенное всяких эмоций. Именно такое лицо она хотела бы иметь в случае, если в гости нагрянет повелитель ада. Владыка Вельзевул относился к новой царице весьма критично, а его наследник, принц Калибан, имел славу самого невыносимого типа во всем потустороннем мире.