Он обращался не ко всему залу, а лично к Геннадию Игнатову:
— Вы только что слышали, что меня со сплавного рейда обещали турнуть… и турнут, конечно, имеют полное право… И вот я обращаюсь к вам, товарищ Игнатов, — не как к председателю этого собрания, а как к лучшему бригадиру механического завода, — возьмите меня к себе в бригаду, пока учеником, а потом, если оправдаю доверие…
Юр посмотрел в первый ряд, нашел там Кима, повторил:
— И тебя тоже, то есть, извините, вас… тоже прошу: возьмите меня в свою бригаду… перед всем этим залом обещаю, честное слово…
По залу прокатилось сочувственное оживление.
Эля затормошила плечо Кима, шепча горячо:
— А что? И вправду возьмите, мальчишка-то на вид славный, глядишь — человеком станет…
Председательствующий явно не был готов к ответу на эту внезапную просьбу, и потому, солидно кашлянув, объявил:
— Представители общественных организаций удаляются на совещание… решение объявим минут через двадцать. А пока, в перерыве, будет показан короткометражный фильм «Печорские Альпы»…
Ни у кого уже не оставалось сомнений, что на сей раз, учитывая молодость виновных, а также их чистосердечное раскаяние, общественный приговор будет милостивым.
Еще предстояли танцы — ни одно мероприятие в клубе не обходилось без них, не обошлось и это, но что в том дурного? Кто не желает танцевать — иди домой. В фойе к Киму и Эле подошла Света, с нею был Максим. Румяные щеки Эли почему-то враз побледнели. А Света, приласкав Элю долгим взглядом, подала руку:
— Светлана Туробова. Очень рада.
Сама подумала: «Наверно, это от нее шел Ким той ночью… а она ничего, как говаривали предки, ранет, яблочко… нет-нет: груздь — хоть сейчас в лукошко, вот это уж точное определение…»
— Все очень здорово получилось, Ким! — сказала вслух. — Много впечатлений, в голове от мыслей тесно, нужно еще разобраться… Но вы — молодцы!
— Нужно садиться и писать, — уверенно сказал Максим, втайне радуясь тому, что обнаружили Кима вдвоем с этой бойкой толстушкой. «А детишки-то у них будут чудо-богатыри!» — определил, сосватав.
— Писать рано, — возразила Светлана. — Ведь нужно очень тщательно отобрать материал: чтобы пощадить людей, если уж они покаялись, а тем более — родителей, близких… но вместе с тем нельзя разводить сиропчик — ведь это должно остеречь других, заставить взяться за ум… — Опять присмотрелась к Эле. — Вы, наверное, учитесь вместе с Кимом?
— Мы с ним второй уж год за одной партой сидим, — ответила та с улыбкой.
— Ну и славно, что так… — Однако можно было уловить, что Светлану раздосадовала эта школьная идиллия. — Да, Ким, чуть не забыла: папа просил напомнить тебе, что ты обещал ему показать какую-то стародедовскую охотничью реликвию, обещал занести…
— Обещал, верно.
— Так не забудь, он ждет…
Повернулась, взяла Максима под руку.
Когда за ними захлопнулась дверь, Эля передразнила:
— Па-апа ждет… реликвия… Знаем мы этих пап. Знаем эти реликвии. Сама, поди, ждешь не дождешься! Чего она к тебе липнет?
— Ты что несешь? — рассердился Ким. — Язычок у тебя чересчур бойкий…
— Ладно, не кипятись. Пойдем лучше танцевать, — примирительно засмеялась Эля.
Светлана и Максим неторопливо шагали по вечернему городу, с удовольствием вдыхая прохладный воздух после духоты клубного зала.
Максим, придя в хорошее настроение, что-то напевал себе под нос.
— Умоляю, Макс, не вой! — сказала Света. — Речи, речи, а тут еще твое нытье… тишины хочется.
— Что с тобой? Я думал, после этого мероприятия — оно ведь тобой и задумано — ты будешь чувствовать себя на вершине блаженства и удачи.
— А я не чувствую.
— Почему же? Откуда такая перемена настроения? Ну да, впрочем… Спасла от суда четырех жуликов, а завтра четыре новых появятся! Либо те же самые… И ты опять кинешься обращать их к добродетели? Не лень копаться в грязи?
— Золото, Макс, вымывают из грязной породы. В склизкой плоти раковин таится жемчуг. На навозе взращивают цветы… Ты все это должен знать.
— Знаю. Но в какой мере эти образы подходят к случаю? Меня все чаще посещает мысль о зряшности наших усилий, наших копаний — ни цветов, ни плодов… Ты уверена, что наши статьи, передачи действительно влияют на умы людей?
— А не потому ли, что статьи наши зачастую пресны, едва теплы, как болотная водичка? Они иногда только раздражают людей, вместо того чтобы увлечь, зажечь, заставить мыслить.
— Да для иного читателя хоть кровью сердца пиши, все выжми из себя, а ничего с его ленивой и порочной душонкой не поделаешь. Пробежит глазами столбцы, ухмыльнется да спать завалится.