Наскоро позавтракав, мы выехали на работу. Отлавливали сурков методом выливания водой из нор[2]. Погода все время стояла жаркая, сухая. В кабине старенькой автомашины ГАЗ-52 часам к одиннадцати от солнца и работающего мотора становилось жарко, как в топке паровоза. Сильный ветер, постоянно дующий в карагандинских степях, не приносил облегчения, так как сам был сухим и горячим. В этот день, однако, выход сурков был хорошим, и в четырех клетках, притороченных по бокам цистерны с водой, сидели уже обсохшие и успокоившиеся байбаки. Вольные сурки еще были активны и виднелись группами на бутанах. Несмотря на усталость, мы решили обловить еще несколько нор.
На небольшом бугорке у самой реки увидели сурчину с сидящими на ней пятью зверьками. Все они юркнули в нору, как только мы стали к ним приближаться. Это была зимовочная нора с хорошо утрамбованным входом. Опустив шланг, стали наполнять нору. В нее поместилась вся цистерна — три целых четыре десятых кубических метра воды, едва заполнив вход. Однако сурки не вышли. Подождали минут пять, вода впиталась в землю, открыв сначала вход, затем освободив видимую часть норы, но все было тихо. Спустя еще десять минут снова наполнили нору свеженабранной водой, но результат был таким же. Ни один сурок не вышел. Слышно было, как обваливаются в глубине намокшие стенки норы, гулко шлепаясь в оставшиеся на дне лужицы. С тяжелым чувством прислушивались мы к этим звукам. Такое завершение удачно начавшегося дня сильно испортило настроение, так как мы были уверены, что сурки погибли.
На следующий день я осталась в лагере. Приготовив обед, решила сходить посмотреть на вчерашнюю нору, надеясь все-таки увидеть ее обитаемой. И как же велико было мое радостное удивление при виде хорошо заметной в норе пробки из сырых земляных шариков. Как будто зверьки решили залечь в спячку не в обычные сроки десятого-двадцатого сентября, а тридцатого июня. Они словно хотели сказать: «Мы залегли в спячку. Больше нас не беспокойте». С облегчением посмеявшись, я пошла к лагерю. Случай можно объяснить тем, что в норе был тупиковый ход, направленный вверх. Вода его не залила из-за скопившегося в нем воздуха. Именно в этой части норы могли отсидеться сурки, а затем, чтобы предотвратить дальнейшее заливание, они заткнули вход пробкой. Видимо, так же они ведут себя и при случающихся изредка сильных наводнениях.
Через неделю эта нора была уже открыта, и на бутане однажды рано утром сидели пять сурков.
Барсук-агрессор
На холмистые Прикарасорские степи, что на северо-востоке Карагандинской области, опустилась звездная июльская ночь. Лишь негромкое покрякивание выводка шилохвостей на реке Карасу да потрескивание костра нарушали тишину. Уже совсем стемнело, мы заканчивали чаепитие, как вдруг неподалеку раздался пронзительный крик-визг погибающего байбака. Один из нас с фонариком поспешил на крик и вскоре позвал остальных: «Скорее, скорее! Сюда! Здесь барсук с сурком!» Захватив палку, мы устремились на зов и метрах в трехстах от лагеря увидели, как на откосе речного берега перед сурочьей норой боролись не на жизнь, а на смерть барсук и крупный байбак. Хищник, схватив жертву за голову, пытался оттащить ее от норы вниз под откос, а сурок, вырываясь, стремился к норе. Лишь будучи освещен фонариком и окружен людьми, барсук, как бы нехотя, оставил сурка и юркнул в нору. А байбак, тряся окровавленной головой, закружился на месте, теряя равновесие и падая. Пришлось его положить в мешок, а на барсука у входа в нору поставить капкан. Утром капкан оказался пустым, барсук ухитрился его избежать. Байбак же погиб. Это был взрослый, хорошо упитанный самец весом около пяти килограммов при длине тела в пятьдесят четыре сантиметра. Мощные челюсти барсука сделали свое дело.
Сразу возникли вопросы: как и где в такое позднее время встретил барсук байбака? Ведь сурки — дневные звери и с заходом солнца прячутся в норы. И еще. Что заставило барсука напасть на крупного здорового сурка? Ведь справиться с ним непросто, да к тому же в середине лета пищи барсуку предостаточно в виде различных насекомых, особенно многочисленных саранчовых.