— Послушай, она чего, по-русски совсем не говорит? — Начальник кивнул на Викторию. — Может быть, заедем куда-нибудь, нальем ей сто грамм?
— Э-э, брат, тут сто грамм не поможет. Вот если бы кто-нибудь девушке косяк прибил — это было бы совсем другое дело!
— Эй, ты что, правда? Они там у себя курят?
— Курить-то курят, но масти там плохие. Здешние — намного круче!
— Эй, Ахмед, слышишь, что он говорит? — Начальник обратился к шоферу. — Девушке нужно косяк прибить! Что, завернем ей нашей, чуйской?
Ахмед с начальником, перемигнувшись, ударили по рукам и судорожно застебались.
— В чем дело? — не поняла Виктория.
Я ей объяснил, что сейчас будут крутить джойнт. Он в самом деле вышел на славу. В голове сразу просветлело, жизнь обрела новые краски и нюансы. Начальник в благости замолачивал еще один, вдогонку. Ахмед припарковал машину у зеленого газона, открыли двери. Затем раскрылись каналы. Тащило всех просто бешено. Наверное, начальник перестарался с дозировкой, заложив чуйки как если бы это был простой пахол, но это было даже кстати. Включили радио, полились парсийские напевы небесных пари. Согдиана мистическая вновь подавала голос...
Анахита. Вечером того же дня мы попали на худои в дом одной семьи бухарских евреев, несколько членов которой собирались отправиться в вояж к родственникам в Америку. На следующий день они вылетали в Москву за визами, а оттуда — в Чикаго. Викторию здесь восприняли как представительницу потустороннего царства и, казалось, постоянно испытывали ее реакцию на различные вещи, как бы прощупывая будущую линию поведения с американцами. Семейство было очень зажиточное, с массой родственников, стол просто ломился от яств. Нас потчевали очень упорно, даже пирожными с кофе. Наконец, Старший сын главы дома принес небольшой сундучок ручной работы и сказал, что хочет нам что-то показать. Это была уникальная коллекция древнебактрийской ювелирки — серег, браслетов, ожерелий.
Все эти сокровища Старший сын собрал лет за пятнадцать систематических поисков и случайной скупки. Большинство объектов, каждый из которых был тщательно завернут в белую ткань, представляли собой массивные серебряные украшения, часто в сочетании с драгоценными и полудрагоценными камнями. Самые древние из них могли составлять часть гардероба жен македонских военачальников или селевкидских чиновников, утвердивших свою администрацию в этих местах за три столетия до нашей эры. Кстати, примерно с этого же времени здесь существует еврейская община — одна из древнейших в мире и, одновременно, самая старая действующая корпорация публичного права во всей Средней Азии. Быть может, среди этих украшений были и те, что некогда принадлежали предкам Старшего сына и его семьи. Он достал из шкатулки серебряные серьги с красным бисером и вручил их Виктории в качестве подарка. В сочетании с памирской тюбетейкой они превратили ее в настоящую Анахиту, да так, что Старший сын только охнул.
Перелет. На следующее утро приезжаем в аэропорт. Идем к нужным воротам — нашего знакомого там нет. Спрашиваю, где найти начальника службы. Меня отправляют к какому-то окошку, а там — совершенно другой человек! А где же наш? Никто не знает. Наверное, у него вторая смена. О-ля-ля! Вариант оставался один — проходить самостоятельно. И тут происходит самое невероятное. Дежурная проверяет билеты, потом сверяет имена с паспортными данными и... спокойно пропускает нас дальше, вообще не задав никаких вопросов!
То же самое повторилось в Ульяновске, где самолет совершал техническую посадку и пассажирам пришлось выходить из машины в зал ожидания. Из окна аэровокзала открывалась медитативная панорама бескрайнего зеленого луга под белым пасмурным небом.
— Вот здесь родился Ленин, — сказал я.
— Really? Oh, shit!
Объявили посадку, мы снова взлетели, чтобы приземлиться уже в другом городе Ленина — на Неве.
Под колпаком у ЦРУ. Прилетели в Питер, добрались до гостиницы. Вечером я позвонил в Таллинн маме, сообщить, что вернулся из Азии и через пару дней буду в Берлине. Сработал автоответчик. Я продиктовал послание и заодно номер телефона в питерской гостинице. Минут через пятнадцать раздается звонок. Поднимаю трубку — по-английски спрашивают Викторию. Это было очень странно, ибо нового номера я еще никому не давал, а Викки его вообще не знала. «Прямо какие-то козни ЦРУ», — подумалось мне спонтанно. Виктория взяла трубку. Лицо ее сразу обрело возбужденное выражение, она хватала воздух ртом и только время от времени вскрикивала: