Главврач, маленькая женщина, приказала могучему на вид мужчине принести все, что надо вот по «данному вопросу». Потом она внимательно разглядывала рентгенограмму, читала разные заключения. Могучий мужчина в белом халате стоял около стола.
— Садитесь, — сказала женщина, не глядя на него.
Мужчина сел. Она показала ему одну бумагу и о чем-то спросила по-латыни. Тот утвердительно кивнул головой. Тогда главврач обратилась к Высоцкому:
— Вы кто будете больной — близкий родич или просто знакомый?
— Мы работаем вместе, — сказал Высоцкий.
— Родители у нее есть?
— Нет.
— А кто есть?
— Тетя в соседнем с нами районе. А больше, кажется, никого.
Женщина покачала кудрявой головой в высоком накрахмаленном колпаке, глубоко вздохнула:
— Значит, вы из Калийска? Слышала, слышала про такой город. И что ж у вас там — до сих пор врачей нет?
— Почему? — возразил Высоцкий. — Есть врачи. И больница есть.
— Неужели там рентгеновских установок не было?
— Не могу поручиться, — сказал на это Высоцкий, — так как я недавно приехал туда. Но думаю, что были. — Он внимательно следил за глазами и лицом главврача, стараясь отгадать, что она должна вот-вот сказать. И готовился услышать самое тяжкое.
— Ева Кузьминична Дым, — медленно выговорила главврач, вероятно, чтоб убедиться, что ошибки тут нет. — Она и есть ваша… извините, знакомая?
Высоцкий кивнул головой.
— О ней мы и говорим, — уточнила женщина. — Именно о ней. — Посмотрела на атлета в халате, и даже в этой обстановке нельзя было не заметить, что взгляд ее был излишне ласковым. — Мы обязаны сказать вам… Передайте тете или кому там… Должны вам сказать, что положение у больной очень тяжелое… Болезнь запущена… И теперь…
— Что — теперь? — не скрывая тревоги, спросил Леонид Александрович. — Неужели?.. Не может этого быть!.. Она же…
— К большому сожалению, — подчеркнула главврач. — К большому сожалению!..
Отдав «историю болезни» привлекательному коллеге, видимо ординатору, она еще раза три повторила свое «к большому сожалению».
В душе она, видно, посмеивалась над Высоцким, который, как ей казалось, намеревался увлечь молодую девушку.
— Как же дальше? — спросил Леонид Александрович.
— Дальше? — переспросила женщина. — Дальше увидим, а пока что мы оставим ее, попробуем лечить.
— Тут, на месте?
— Нет, отправим в больницу… Ей нужна операция.
Высоцкий действительно почувствовал что-то похожее на испуг, но вовремя взял себя в руки.
— Далеко это?
— В Заречное.
— Так, может, я сам и отвезу?.. Поговорю с врачами.
— К большому сожалению, там мест еще нет, — сообщила главврач. — Придется ей полежать пару дней у нас.
— Можно мне сейчас повидаться с Евой?
— С больной? — переспросила женщина. — Можно, конечно, только то, о чем мы с вами говорили…
— Я понимаю, — сказал Высоцкий и встал.
Главврач подала знак ординатору, и он тоже встал, четким шагом направился к двери.
Ева, вероятно, все знала. Она вышла в то место узкого коридора, где разрешались встречи, улыбнулась Высоцкому и стыдливо оглядела свой больничный халат. Знала или догадывалась, что Леонид был у главврача, но не спросила ни о чем.
— Задержались вы из-за меня, — с сочувствием произнесла она и отвернула рукав халата, чтоб посмотреть на часики, совсем простенькие, на пластмассовом ремешке. Халат серый, поношенный, раз сто стиранный. Рукава широкие, и Евины руки в них казались тоньше, чем обычно. И сама она будто постарела за ночь, стала ниже ростом. Только улыбка сохранилась прежняя, немного, правда, стеснительная. Не знала девушка, как держаться в халате, надетым почти на голое тело, на нем не было пуговиц, и она то в одном месте придерживала полу халата рукой, то в другом. Никогда до этого ей не приходилось быть в такой одежде.
— Не думайте об этом, — успокаивал ее Леонид Александрович. — Все наверстается. Теперь самое важное — одолеть вашу беду. А вы, похоже, и не спали ночью?
— Мало спала, — неохотно призналась Ева, — незнакомое место, да и соседки разговаривали. А вы? Неужели домой успели съездить?
— Нет, тут ночевал… — вспомнил прошлую ночь и не смог преодолеть ощущения неловкости, покраснел. Ева заметила это, но вида не подала.
— Я приеду к вам туда, — будто не своим голосом продолжал Высоцкий, — буду навещать… — И в этот момент готов был казнить себя за то, что не может высказать всей правды, что, наверное, так и останется между ними что-то недосказанное, скрытое. — Там должны быть лучшие условия, — обнадеживал он себя и Еву. — Можно будет спокойно посидеть и обо всем поговорить…