— Я библиотеку не сдала, — забеспокоилась Ева. — Все так оставила. Если надолго меня задержат, то…
— Долго не будут держать, — сказал Высоцкий. — Проверят тщательно, поддержат лекарствами.
— Там — операция, — вдруг сказала девушка и посмотрела ему в глаза.
«Нет, этому человеку невозможно говорить неправду, — подумал Леонид Александрович. — Ни одной йоты неправды».
— Кто вам сказал об операции?
— Соседка по палате. Она уже не первый раз тут.
— Не слушайте соседок. У каждого свое. Вряд ли что у вас серьезное. И пободрее будьте.
…Прощаясь, Ева снова улыбнулась, хотела быть спокойной, веселой, но в глазах свежими росинками блеснули слезы. Чуть только Высоцкий заметил их, как она быстро опустила веки и, обеими руками придерживая полы халата, пошла в свою палату.
— Никому об этом! — требовательно шепнула она, взявшись за дверную ручку. Подумала немного и добавила: — Ключи от библиотеки у меня на квартире, хозяйка знает — где.
И прижала палец к губам…
Что это значило?.. Высоцкий ехал и вспоминал неповторимый в своем очаровании Евин жест. Видимо, напомнила, чтоб молчал, не говорил никому о ее заболевании. А разве он сам этого не знает?..
Вспомнилось и многое из того, что представлялось прежде в ином свете.
Дрожали пальцы, когда она записывала в абонемент книги… Думалось: замерзла девушка, и всё.
Появилась неожиданная слабость после поездки в машине по лесным дорогам… Думалось — это от запаха бензина, от тряски по ухабам.
Не хотелось есть целыми днями… Что в этом особенного? Все мы частенько питаемся на ходу, а временами и вовсе забываем про обед?..
А оно вон как все повернулось… Одолевала обида, когда вспоминались люди, от кого многое тут зависело. Давно могли дать лучшее помещение под библиотеку. Не дали. Давно могли осмотреть девушку и лечить. Не осмотрели и не лечили.
Скажем прямо: не очень-то кого интересовало здоровье и личная жизнь библиотекарши, о которой только и знали:
«Ага, это та самая?..»
«Какая?..»
«Ну, что пишет про всех да рисует карикатуры».
«И частушки сочиняет».
Никогда Ева не критиковала невиноватого. Но она «не очень разбиралась в кадрах», как сказал однажды председатель стройкома Запрягаев. Если человек «просился» в фельетон или «удостаивался» эпиграммы, то какую бы должность он ни занимал, все равно попадал в газету.
Как бы держался и чувствовал себя в таком положении, скажем, хотя бы тот же Адам Адамович Запрягаев? В библиотеку он иной раз заходил, хотя книжек не брал. Видел, что там не только тесно, но и сыро даже летом. Зимой такой холод, что ноги и в валенках мерзнут. Была там когда-та печка, строители грелись в первую зиму, а теперь труба развалилась, дымит — ее и топить не хочется.
Сам Адам Адамович не мог выделить помещение, он должен был бы просить тех, от кого это зависело, просить и требовать. И вот зашел бы он, например, к Истужкину, бывшему тогда главным инженером и часто замещавшему директора треста.
— А-а!.. Профсоюзный босс! — воскликнул бы тот. — В чем дело?
— Да вот… Насчет помещения под библиотеку.
— А это видел? — спросил бы Истужкин. — Погляди, — и показал бы список различных учреждений, которым также нужны помещения.
А Запрягаев вынул бы из верхнего кармана свой список. Покачали бы друг перед другом головами, повздыхали… И потом Истужкин наверняка заинтересовался бы:
— А кто это там у тебя заведует книжечками?
— Ты разве не знаешь?
— Ах, это та самая, которая…
— Та самая.
— Ну знаешь, и откопал же ты кладик!
— Прислали, не сам нашел.
— Она, значит, тебя в газетку разрисует на потеху обывателям, а ты ей — квартирку и комфортик на блюдечке… А посмотри да приглядись как следует: может, она еще и не на своем месте сидит? Мало ли что прислали! Кого только ни посылают на новостройки!
— С дипломом она… Сам смотрел. Высшее образование.
— Какое?
— Библиотечное.
— Ну что это за образование?
И вышел бы Адам Адамович из кабинета растерянный и смущенный.
Подсказал бы кто-нибудь врачу Викентию Львовичу Понурину (сам он не догадался об этом), что надо ознакомиться с условиями работы в библиотеке. Тогда б он перво-наперво вспомнил бы, сколько раз бывал на таких объектах, как столовая, бытовой комбинат, рабочее общежитие. В столовую, правда, ходил обедать, иногда брал кое-что в буфете. Если чересчур уж сползали на уши волосы, то заходил и в бытовой комбинат, где была парикмахерская.