На другой день Высоцкий пошел не прямо в трест, а завернул по пути на некоторые ближайшие объекты.
Подходя к участку Виктора Брановца, еще издали увидел, что на высоких столбах арки сидят рабочие. Под аркой тоже суетилось несколько юношей.
«Комсомольцы, — подумал Леонид Александрович, — Генка организовал».
Но тут были ребята только из Викторовой бригады. Они пока что ничего серьезного не делали, а посмеивались, шутили, держа в руках кто портрет, кто лозунг на красном полотнище, кто транспарант, некоторые поглядывали вверх на верхолазов, которые снимали с поперечной перекладины старое, полинявшее от дождей и ветров полотнище, а на его место устанавливали новый, широченный плакат.
Виктор тоже подошел сюда.
— Зачем же столько людей? — спокойно спросил Высоцкий.
— Разве не знаете?
— Знаю. Так не это же нужно. Вы лучше там, на объекте!..
— Там может и не побывать… — возразил Виктор, но с такой выразительной усмешкой, что Высоцкий и сам рассмеялся. — Тут, знаете… — начал уточнять бригадир. — Приехал с самого утра Запрягаев… И Генка с ним… Начали просить, чтоб «провернуть» все это быстро и оперативно. Вот я и послал…
— Так не столько же… Тут двух человек достаточно. В крайнем случае — троих.
— Стройкой заедет, обидится.
— Скажешь, что я распорядился.
…Всюду, и на мощеных и на асфальтированных улицах и дорогах, появились ремонтные бригады. Они засыпали и заравнивали такие выбоины, до которых ничьи руки не дошли бы, может, и за все лето. Это Высоцкому понравилось: пускай поработают дорожники, иначе их сюда не загонишь.
Неподалеку, вокруг клуба строителей, суетилось несколько человек. Они украшали фасад. Среди них Высоцкий заметил и председателя стройкома. Он стоял поодаль и энергично подавал знаки парням, тащившим на балкон огромный портрет.
— Что, митинг? — спросил у Высоцкого прохожий в шахтерской спецовке.
Строительная площадка комбината с каждым днем разрасталась и теперь выглядела такой величаво-грандиозной, что непривычный человек мог почувствовать себя тут, вероятно, совсем маленьким и беспомощным.
Инженеры, строители, видимо, чувствуют себя иначе. Леонид Александрович еще не успел охватить глазом и общие контуры стройки, однако же сразу заметил, что с утра произошло тут что-то непонятное и неуместное, не предусмотренное никакими планами. Это сразу ему бросилось в глаза.
Высоцкий изменил ранее намеченный маршрут и направился к неизвестному объекту, уже заявившему о себе четырьмя железобетонными столбами.
— Что это такое? — спросил он у девушек-бетонщиц.
Те взглянули друг на друга и начали хихикать. Сначала несмело, сдержанно, а потом набрались смелости и вовсе разошлись. Вдоволь насмеявшись, одна из них сказала:
— Начальству лучше знать. Вон оно!
Высоцкий посмотрел в ту сторону, куда указали девушки, и увидел, что к объекту торопливо ковыляет, сверкая лысиной, Кожушко. Высоцкий, слегка озадаченный поведением девчат, пошел ему навстречу.
— В чем дело? — спросил он, не скрывая возмущения.
— Что? — переспросил Кожушко, будто не догадываясь, о чем идет речь.
— Да вот!.. — Высоцкий показал на объект. — Людей с работы сняли!
— Они работают… Почему ж?
— Где работают, я у вас спрашиваю? — повысил Высоцкий голос — Кто вам разрешил снимать людей с пускового объекта?
— Вы это серьезно? — Кожушко изменился в лице. Раскрасневшийся от чрезмерного усердия лоб побледнел, губы задрожали: — Вы что, с луны свалились, ничего не знаете?
— Ах, это в связи… А зачем это?
— Как — зачем? А если он, как бывший шахтер, скажем, захочет спуститься вниз. Что ж ему, вместе со всеми одеваться и раздеваться?
— Конечно, вместе! Что же тут такого?
— А вы были в ихней раздевалке, знаете, как она выглядит? Там щели — палец пролезет, грязь и сырость! Шахтеры же и теперь выходят все мокрые, так как в стволах имеется течь.
— Вот пускай «Шахтстрой» и подумает, как навести там порядок. А вы своих людей верните на объект. И сейчас же!
— Не могу!
— Я требую!
Высоцкий собрался идти дальше, но Кожушко преградил ему дорогу.
— Что вы делаете? — не то взмолился он, не то пригрозил со злостью и отчаянием. — Неужели не понимаете, что…
— Все понимаю! — твердо ответил Высоцкий. — И ответственность беру на себя! Это вы имели в виду?
Кожушко осекся, растерянно заморгал.
— И вообще, что это такое? — злился Леонид Александрович. — С инженером я разговариваю или просто со случайным человеком? О чем вы прежде всего думаете?