Вдвоем с рябенькой девушкой они пошли в Голубовку — та тоже жила в деревне. Никто из парней их не провожал; привязался было подвыпивший хлюст, так они его скоро отшили. Лугом шли молча — видимо, каждая чувствовала какую-то тоску, какое-то свое одиночество в густой темени.
— Давай споем! — вдруг предложила подруга.
И они запели. Голоса полились свободно и звонко, ощущение одиночества пропало; луг стал выглядеть родным, до каждой тропки знакомым. Спешить домой не хотелось.
Распрощались девушки неподалеку от Евиной хаты. Только добежала Ева до седловатого тополя, как услышала, что кто-то тихо ее позвал. Девушка остановилась. Со скамейки под тополем поднялся Вилен Перепечка и торопливо подошел к ней:
— Я ждал тебя, Ева. Здравствуй!
— А почему в клубе не подождал? — довольно резко спросила девушка. — Только нос показал сквозь щель!
— И ты узнала?
— Конечно!
— Мне послышалось, что хор сегодня очень здорово поет. Оказывается, это ты там была…
— Не подлизывайся!
Ева хотела тут же идти домой, но Вилен взял ее за руку:
— Подожди немного, посидим!
— Холодно сидеть!.. Да и поздно уже…
— Не поздно… А если холодно, то у меня пальто… Накинешь…
Скамейка действительно показалась вначале очень холодной и неуютной. Под ногами шелестел сухой тополиный лист.
— Я недавно узнал, что ты приехала, — как-то виновато заговорил парень. — Только как пришел со смены. Хотелось встретиться наедине, не на людях…
— А почему же не на людях?
— Сильно скучал я без тебя… Поверишь?..
Он накинул Еве на плечи полу своего пальто, прижался к ней и поцеловал в щеку. Поцелуй получился осторожным и холодным.
— Почему не писал? — резко спросила Ева.
— Так откуда я знал, куда писать? — взмолился парень. — Уехала… Не сказала… А потом ни адреса, ничего…
— Если б хотел, то нашел бы адрес, — равнодушно проговорила Ева.
И невольно вспомнила, что и Высоцкому она ни разу не писала о своих перемещениях. А он всегда находил ее и если не навещал сам, то присылал письма.
Пока она об этом думала, Вилен еще раз поцеловал ее, даже коснулся губ. Ева сначала отстранилась, а потом, как от страшной догадки, внезапно повернула голову к парню. Посмотрела в лицо и заметила, как тот вытирал о воротник пальто свой утиный нос.
— Я пойду! — решительно сказала она и встала. — Мне холодно!
— На вот, возьми!.. — Перепечка стал снимать с себя пальто.
— Не надо!.. Прощай!..
Ева бегом помчалась домой.
На другой день, она встала с рассветом, раньше хозяйки, так как почти всю ночь не спала. Вынула из чемодана свою чашку, поставила на умывальник.
— Зачем это? — удивленно спросила хозяйка. — Там же есть кружки.
— Мне нужна отдельная, — тихо сказала Ева. — Все отдельное…
— Что-о! — уже настороженно спросила женщина. — Нами брезгуешь?
— Не я вами… А…
— А… Все равно, нечего тут! Не отделяли мы тебя и теперь не отделяем!.. Сама лишнего не выдумывай!
— Все ж таки я… — приглушенно проговорила Ева и отвернулась, чтоб спрятать глаза, так как в них против ее воли показались слезы. — Я долго не была дома, лечилась…
— Ну так что, если лечилась?.. Разве доктора так сказали?..
Ева покрутила головой.
— Ну так и нечего! — обрадованно и еще более настойчиво сказала хозяйка. — Не нагоняй на себя страхов! Не думай ничего плохого, так и люди не будут думать!
Однако Ева не могла освободиться от тяжелых мыслей о своем теперешнем положении. Видимо, немало найдется таких людей, как Перепечка. Они каждый день будут напоминать о какой-то неполноценности, обидят и унизят своей боязнью подать руку, стать рядом во время разговора. И на это способны даже близкие люди, те, что считались искренними друзьями и будто бы готовы были на какие-то жертвы во имя дружбы. А что говорить о разных Запрягаевых, каким не раз перепадало от ее острого пера, от выступлений на сцене?..
И все же надо было снова идти к Запрягаеву, просить, требовать работу…
Три дня кабинет председателя стройкома был закрыт. Потом время от времени появлялась одна сотрудница, которая и сама не знала, кто она по должности: секретарь, инструктор или кассир. Несколько раз Ева спрашивала у нее об Адаме Адамовиче, но женщина всегда разводила руками и понуро крутила головой с большой куксой чуть ли не на самом темени. Кукса эта качалась туда-сюда, и можно было подумать, что она и придавала голове нужные движения. Возможно, что женщина и в самом деле не знала, где бывает в то или иное время председатель стройкома, а скорее всего, была очень уж вышколена и всегда чувствовала, кого надо принять и что кому сказать.