— Для кого? — сразу послышался вопрос.
— Ну, для человека… С образованием… И если надо, то могу назвать и конкретно.
— Ничего нет! — прозвучал уверенный мужской голос. — Нигде ничего!
Жемчужный посмотрел на Еву и прикрыл второй рукой трубку. По ее глазам заметил, что, наверно, уже не раз слышала девушка такие ответы, что и теперь они больно укололи ее.
— Почему это так? — требовательно спросил Жемчужный, но скорее всего уже не столько ради успеха дела, сколько для успокоения девушки.
— Калийщики приехали!.. Калийщики! — все ж таки слышалось в телефонной трубке. — У кого жена, у кого сестра, брат, сват. Вот и позанимали всё…
— Так что ж вы за отдел кадров! Брат, сват!.. Надо найти одно место! Пристойное… Проверьте всюду!..
— Только в гардеробе! — громко прозвучало в трубке, так как Жемчужный в это время не прикрыл мембрану. — В клубном гардеробе!
Вячеслав Юлианович положил трубку и медленно опустил руку на стол.
— Я понимаю… — опять же тихо и уравновешенно заговорил он, хотя по глазам было видно, что он очень переживает и сочувствует девушке. — Понимаю, как вам необходимо скорей устроиться, начать трудиться… И для нас вы человек нужный… Но надо же вот так случиться… И в библиотеку вернуться теперь уже… Действительно! — Он подвинул к себе настольный календарь и на завтрашнем листке записал: «Переговорить с Запрягаевым и Щебетуном. Обязательно!» И многоточие. Дальше: «Ева Дым».
Заложил листок, отодвинул от себя календарь и будто повеселел, приободрился.
— Я вам обещаю! — сказал четко и уверенно. — Сделаю все, чтоб вы имели подходящую для вас работу. И как можно быстрей! Ну еще, может, день или два придется вам подождать. Не больше! Попрошу вас: завтра к концу дня, а еще лучше — послезавтра зайдите сюда. Если меня не будет, то Мая скажет вам все — я ей передам.
— Спасибо, — сказала Ева и встала, чтоб идти. — Очень благодарна вам, мне даже легче стало.
— И не забывайте свои общественные обязанности, — добавил Жемчужный. — Беритесь за них! Ваше отсутствие тут сильно ощущалось.
В приемной Ева весело подошла к секретарю, шепнула ей, что еще наведается, и направилась домой. В этот день она почти до самых сумерек читала, старалась хоть немного наверстать то, что упустила за долгие часы хождения по разным приемным и кабинетам. Потом при свете лампы подгоняла домашние дела: начнет работать, тогда не будет свободной минуты. И целый день думала о своей новой должности: какая-то она будет, в каком месте, что придется делать, с кем работать?..
А может, в клубном гардеробе? Ну что ж… Если Жемчужный решится предложить ей это место, то можно будет пойти и туда. Придет он сам в клуб: пожалуйста, ваше пальто! Может, отдаст и не заметит — кому, у кого взял металлический номерок? Придет Запрягаев — тот наверняка не заметит. А Генка Щебетун остановится возле перегородки и какое-то время будет молча стоять, удивленно поглядывать, как на совсем чужую… Потом возмутится, закричит, замашет руками!.. И ничего не сделает.
Такие представления смущали и немного смешили, так как где-то в глубине души все же росла уверенность, что этого не случится. Жемчужный не для вежливости так искренне уверял: кто бы ни слушал его в это время, почувствовал бы эту искренность, кто бы ни смотрел на него, убедился бы в наилучших его намерениях и желаниях.
На другой день во второй половине дня Ева зашла в приемную Жемчужного. Мая улыбнулась ей так весело и ободряюще, что у девушки душа запела. После такой улыбки можно было ждать и слов радостных, веселых…
Они и были, эти слова, только не для Евы. Мая сообщила, что в магазин привезли нейлоновые кофточки, и одна из них уже тут, в ее столике.
— Посмотри, что за чудо!
Ева нехотя осмотрела кофточку, похвалила, а потом, как бы между прочим, спросила про Жемчужного.
— Был тут, — равнодушно сказала Мая. — Минуты две, как ушел.
— Ничего не передавал?
— Кому?
Ева показала на себя.
— Нет, ничего.
Еще через день Ева снова зашла в приемную, но уже в конце дня.
— Ничего не передавал?
— Нет, ничего.
А в последующие дни Мая уже ничего и не говорила, увидев Еву, а только грустно покачивала головой.
11
Викентий Львович Понурин шел из Голубовки обочиной дороги и старательно прятал лицо в воротник пальто. Холодный сырой ветер дул ему навстречу, сильно упирался в мощную фигуру и едва не сбивал с ног. По мокрому асфальту часто сновали машины, из-за них и двух шагов нельзя было сделать по шоссе, чтобы не поскользнуться. В такую погоду трудно сдержать зависть к тем, кто ехал в машине, особенно в легковой. А в городе уже немало таких машин. Кроме разных служебных, у многих шахтеров, геологов, строителей есть «Москвичи». Проехал служебный персонал калийного комбината, и тоже некоторые на собственных машинах.