Я поднимаю стул, чтобы не скрипеть им об пол, но случайно задеваю дверную ручку — она чуть хрустит, но не больше. Ставлю тихо-тихо стул на ковёр. По миллиметру двигаю брусок щеколды.
И выхожу. Обдаёт сквозняком — на кухне открыта балконная дверь. Пусть. Слышится храп из дальней комнаты. Слава богу, ближе туалет. Если бы я знала, что ползти тише — я бы ползла. Но увы. Я просто иду и скриплю домом.
Не знаю, от кого научилась быть тихой. Мне одинаково страшно шуметь здесь и в любой другой квартире. Даже когда я одна, я вздрагиваю, ночью смывая воду в унитазе.
Кажется, это никого так не волнует, кроме меня.
Она храпит и храпит, и всё прибавляется свет. Я ухожу в комнату. Дело сделано. Это успех?
В комнате тишина — это мир не-жизни. Да, нам будет хорошо здесь вдвоем.
Мой папа никогда не появлялся, как бог из машины, чтобы всё решить за нас с мамой. Я его даже не помню, в общем-то, хотя мама говорит, что мы жили с ним вместе до тех пор, пока мне не исполнилось восемь лет и мы не переехали. Живет ли он в одной из квартир города, куда я собираюсь вернуться?
И все-таки я не хотела бы, чтобы он появился, как отец Егора, с такими же запуганными глазами и бесстыжей радостью облегчения — не знаю, что мама ему сказала. Может быть:
— Уходи, я воспитаю.
Я знаю, она могла.
А где ее отец?
Думая, я задремала прямо на стуле, куда по инерции села, вернувшись со своей миссии, и решила наконец-таки переместиться на диван. Когда я проснулась, в квартире уже никого не было, кроме меня и солнечного света, бьющего по глазам сквозь стекло.
— Доброе утро, мир.
Я люблю вот так говорить в пустоту — мне всегда казалось, что от этого день становится лучше.
— Алло.
— Добрый вечер. Свобода?
— Ага.
— Ага. Не жги квартиру только, хорошо, малявка? Как ночь пережила?
— Нормально.
— Я тоже хорошо, спасибо, что поинтересовалась.
— Как ты?
— Собираюсь на дачу. Люся со мной.
— Кошка?
— Ага.
— Ага.
— Тебя дед увезет?
— Не, я на электричке и потом пешком. Люблю своим ходом, типа маленькое приключение, ну, поняла.
— Удачного приключения.
— Спасибо. Тебе тоже!
Я кладу трубку. Все-таки я не могу — снова иду в ванную, смотрю на себя. Как она выглядит? Как она выглядит теперь? Как она выглядела тогда? Как выгляжу я? Многим ли мы похожи? Я не знаю почему, но меня мучают эти вопросы. Мне почему-то противно быть. Когда я думаю о себе и о том, как выглядит моя шея, спина, мои руки — мне кажется, что я — это маленький поднос с высокими бортиками, в который налили скисшее молоко. И меня кто-то несут в руках, стараясь не расплескать, а мутная белая субстанция комьями перекатывается в желтоватой жидкости.
Мне нужно что-то сделать. Я иду стричься.
Пусть это глупо. Если это помогает — почему нет?
Но сначала. Я захожу на кухню. Что она может там держать? Где оно может стоять? Я заглядываю под стол. Да, что-то есть.
Я делаю глоток. Время все-таки раннее. Зачем это нужно?
Просто расслабиться. Сильный стресс.
Я знаю, что это неправда. Но ведь легче? Коварство алкоголя в том, что с ним всё кажется не таким уж и страшным.
Я очень люблю выходить из подъездов пьяная. Мне становится легко дышать.
Парикмахерская прямо у дома — в соседнем.
— Здравствуйте.
Иногда я думаю — всё-таки, можно ли распознать немного выпившего человека?
— У вас есть свободное место?
Будний день, до обеда еще пара часов — я уверена, что место есть. По салону бегает ребёнок, женщина сидит, вытянув руки к другой женщине. Если убрать все инструменты — может быть, это просто мольба о прикосновении?
— Проходите.
Меня усаживают, укрывают. Я говорю:
— Давайте отрежем побольше.
Мне будут делать какую-то модную стрижку. Я чувствую, что начинаю дремать. Приятно и неловко одновременно.
— У вас тут корки. Шампунь смените.
— Ага.
Вот почему она чешется, моя голова. Корки.
— А что за корки? Как апельсиновые?
Ладно, это плохая шутка. Она бессмысленная, потому что ни на чём не основанная.
— Увы, нет, девушка. Поделайте пилинги, пройдёт. И шампунь помягче.
— Спасибо! Давайте резать.
Женщина ухмыляется про себя, но я замечаю. Давайте.
И дальше чуть-чуть дремлю, поворачивая голову то туда, то сюда.
Я ничего не чувствую, когда отстригают волосы. Даже метафорически. Я вообще не вполне понимаю, где я.
— Да не крутись ты.
— А что? Хуже уже все равно не будет.