Девочка не знает, что вечером мы уснём в одной кровати и она по-сестрински поцелует мне губы. Так она попросит молчать. Я возьму её руки и, ладонями к себе вывернув, прижму к своему животу. Я попрошу её гладить живот. Он такой же, какой был всегда. Он скрывает существование третьего.
Я хочу попросить её перестать, но засыпаю прежде. Она целует меня в волосы. Мы спим одним сном. Во сне я делаю аборт и лечу. Говорят, летать во сне — значит взрослеть. Говорят, умирающий во сне живет долго и счастливо. Amen. Спокойной ночи.
Утром её уже нет. Моё детское воспоминание наливает чай раздетому мужчине с вздутыми руками и волосатыми негнущимися пальцами. Я пытаюсь понять любовь как свойство.
Я пытаюсь понять любовь как себя.
Как и в себе, я ничего не понимаю в любви.
Я глажу живот. Он такой же, какой был ночью, какой был всегда.
Дешёвый цикорий похож на какао. Что-то разрывается между двумя, и двое становятся одним и одним. А между этим — кружка чая или цикория. Турка кофе. Кипящий чайник. Печенье в блюдце для молока. Жёлтое, как маргарин, масло. Кусочек сыра, стёкший жиром на салфетку. Между этим — целый бесконечный завтрак.
Может быть, я слишком часто смотрела, как он жуёт. Набивает рот, в щеках задерживая пищу. Может быть, стоило отворачиваться. Может быть, мы должны были завтракать в разных комнатах.
Может быть, куда-то делась любовь. Это ничего. Но куда-то делась надежда.
И потом — куда-то делась я.
Я полетела сюда. Но больше никто сюда не полетел. Я знала, что никто не полетит, но приятно и чего-то не знать.
Я много оставила приятного.
Он не знал, например, как зовут человека-отца.
Он не знал, например, где живёт человек-мать.
Он не знал, например, что я делала там, далеко и не дома, и не там, где родилась, и не там, где жила.
Он не знает, что здесь я могу быть человеком-матерью и там он мог быть человеком-отцом, и что человек-ребёнок уже существует и ещё нет.
Он думал, что он человек и я человек. И что за это можно любить и прощать. Любить полагалось ему. Мне полагалось прощать. Больше он ничего не знал и не хотел. Он все ещё звонит мне, не спрашивая, где я теперь. Я перестаю узнавать его голос. Но моя голова становится его головой, и мои мысли становятся его мыслями. Слишком часто.
Я всё ещё делю мир на наш и не наш.
Когда гости уезжают, я понимаю, что я и сама. Человек и жена человека забыли, кто я. Жена становится мамой, а потом снова становится женой — такая жизнь. Я стараюсь уйти, только остаются вещи и висят слова прощания. Если прощаться навсегда или надолго, слова падают и их не видно, а если на день или час, слова висят перед глазами и всегда помнятся.
Мне некуда здесь идти. Я имитирую, что здесь — это там.
Хотя там мне никогда не нравилось.
Там вечно много людей. Невозможен умерший город. Там ходят мертвые и живые, прислоняясь друг к другу, неспособные отделить себя от мира и мир от себя, как дети. Они знают, что есть тело, но так часто соприкасаются с телом другого, что своего не чувствуют. Там я знаю, что я есть и есть мое тело, но в квартире меня слишком много, а на улице меня недостаточно. Здесь не так, как там.
Здесь есть только мое тело, которого всегда и всем хватит, и хватит мне, и хватит человеку-ребёнку. Здесь нет меня, которого не описать словом или звуком, можно только почувствовать, оказавшись там.
Но уже не окажешься. Так глупо приходится выбирать.
Остановлюсь перед скамьей. Я не знаю, куда здесь пойти, меня не ведут люди, только голуби пугают по углам. Скамеек примирения всегда больше в регионах. Совершенно субъективная статистика. Мы могли бы строить семью в столице и развестись в моем городе, выйти из ЗАГСа к скамье и помириться снова. Дорого бы обошлись билеты. На скамье так холодно, что процесс заживления брака ускоряется. Дома обеспечен чай. Чай вечером — не то же, что утром.
Ты никогда не прилетишь. Я никогда не хотела семью.
Двое — это ещё не семья, так мне казалось.
Теперь меня двое.
Мартом глупо называть весну, как декабрем — зиму. Только лето полностью себе соответствует, и август, похожий на осень, зелен по-летнему тоже. Я буду ждать здесь лета. Оно будет полным и потому станет чуточку понятнее мир. Дальше — буду ждать чего-то ещё.
Стоило бы найти работу, на неё ходить. Месяц-другой — можно ходить. Будут свои деньги. Буду ходить дальше, если стану одна. Но не знаю, стоит ли становиться.