Белобрысый тем временем едва слышно застонал, и моя сестра, разом забыв про все магические премудрости, бросилась к нему:
— Тебе плохо?
— Нет, мне просто офигительно хорошо. А что, не заметно? — Парень на мгновение приоткрыл глаза, изучил нависшее над ним лицо и отвернулся. — Иди отсюда, а?
— Я же помочь хочу, — опешила Ксанка. — Может, тебе воды дать?
— А у тебя есть? Или умеешь добывать её из воздуха? — в голосе мага послышалась явная издёвка.
— Нет, но… может, кто‑нибудь поделится. — Девушка растерянно обернулась на лысого, и поспешно отвела взгляд. Такой уж точно не поделится! — А как тебя зовут?
— Тебе какая разница?
— Ну, должна же я к тебе как‑то обращаться?
— А ты не обращайся. И вообще, отстань.
— Прекрати мне грубить!
— Ещё и не начинал.
— Послушай, что я тебе сделала?
— Пока — ничего, — Парень растянул в улыбке бескровные губы. — Разве что просверлила мне взглядом дыру в затылке. И штаны уже мысленно сняла. А они без пуговицы и так еле держатся.
— Идиот! — Ксанка покраснела до корней волос и решительно отмаршировала на другой конец поляны. Я проводила её взглядом, но подходить и утешать не стала. Во — первых, я никогда не любила (да и не умела) это делать, а во — вторых, девушка и сама неплохо справлялась с ситуацией. Даже сейчас, кипя от гнева, она мимоходом успевала строить глазки то лысому, то командиру. Даром, что ни один, ни другой на неё не смотрели.
— Ну и за что ты её так? — поинтересовалась я, присаживаясь рядом с парнем.
— Не люблю рыжих, — буркнул он.
— Почему?
— Какая разница?
— А меня ты за что не любишь? За форму ушей? За цвет глаз? Или тебе религия не позволяет общаться с теми, кто меньше полутора метров ростом?
Взглядом, который достался мне после этого (вполне невинного, с моей точки зрения) вопроса можно было заколачивать гвозди в гранитную плиту. Впрочем, я никаких особых грехов за собой не знала, поэтому нисколько не смутилась. Даже решилась на очередной вопрос:
— Ничего не хочешь мне рассказать?
— А должен?
— Тебе виднее. Просто мне вдруг подумалось: если ты так меня ненавидишь, что даже убить пытался, то, может, хоть объяснишь, за что?
— Сама не догадываешься?
— Представь себе, нет. И прекрати уже отвечать вопросом на вопрос. Если бы мне хотелось пустой болтовни, то я общалась бы с Истой.
— Значит, рыжая красотка — это Иста, — для разнообразия не спросил, а констатировал парень. — А тебя как зовут?
— Ты что, собирался меня прикончить даже не зная, кто я? — Я едва справилась с нервным смешком.
Вот всё у меня не как у людей. Даже убийца какой‑то неправильный. И отношения у нас с ним тоже неправильные. Где это видано, чтоб несостоявшийся палач и его жертва вели задушевную беседу за жизнь, уютно расположившись на лесной полянке. И при этом находясь в плену у эльфов. Которые, к слову, уже начали неодобрительно на нас, болтунов, коситься.
Впрочем, возможно, всё дело было именно в общем заключении. Совместно пережитые неприятности — они сближают.
— Я знаю, кто ты. Но не знаю, как тебя зовут. Так понятно?
— Вполне. И что же ты обо мне знаешь?
— Ты олла.
— И?
— Этого достаточно.
— Грандиозно! — Я всё‑таки не выдержала и расхохоталась в голос. — И весьма информативно! Особенно учитывая, что сама я об этом узнала где‑то за час до нашей второй встречи. И это все причины для убийства?
— Это повод, а не причина, — чуть поколебавшись, малопонятно объяснил блондин. — В принципе, когда мы первый раз схлестнулись, я не больно‑то хотел тебя убивать.
— Зато потом прямо‑таки жаждал.
— Сама виновата.
— В чём? В том, что олла? Да мне нафиг такая сила не нужна, я ей и пользоваться‑то не умею. И по достоверным источникам, ещё лет двести не научусь.
— И не учись, целее будешь. Только могущество твоё тут не причём.
— А что причём?
Вместо ответа парень поджал губы и уставился куда‑то мне за спину. Я на всякий случай обернулась, но ничего, достойного внимания, не увидела. А белобрысый продолжал упорно молчать.
— Просто скажи, в чём дело, и я от тебя отстану, договорились? Поверь, я действительно не знаю, чем могла тебе досадить.
- 'Досадить' — это мягко сказано, — Маг, наконец, удостоил меня взглядом. И тут же, словно боясь передумать, произнёс: — Вообще‑то ты убила мою мать.