Рутан подошел к прилавку и, приложив руку к сердцу, поклонился Хунду, затем отвесил поклон Карле и Гунстейну, стоявшим в двух шагах от Туре. Братья были в одинаковых голубых плащах и красных куртках.
— Рад видеть знатного купца из-за моря! — сказал Рутан.
— Рад видеть знатного купца с берега! — отозвался Хунд.
Сантери переводил разговор, познакомил купцов.
— Что хочет купить викинг Хунд? — осведомился Рутан.
— А что хочет продать Рутан? — улыбнулся Туре в ответ.
По знаку Рутана к его ногам мужчина положил мешок.
— Развяжи! — приказал купец.
Биарм быстро развязал мешок. Рутан запустил в него руку и, не сводя глаз с ярла, выбросил на прилавок несколько беличьих шкурок.
Туре Хунд усмехнулся, взял одну из шкурок и небрежно потряс ею в воздухе.
— Товар не по знатному купцу! Я бы на твоем месте выбросил на прилавок бобров и соболей.
Рутан сокрушенно закивал головой, затряс нечесаными, спутанными волосами и зацокал языком.
— Це-це-це… Нынешние годы неудачливы для охотников. Бобры ушли на новые места. Черные соболя убежали далеко в тайгу. Корму мало. А тех, что остались, выловили волки. Смотри, викинг, какой мягкий мех! Хорошее одеяло можешь сшить своей жене! А если у тебя не одна жена — всем хватит того, что в моих двух мешках. А не хватит, еще принесу!
Карле и Гунстейн переглянулись, догадавшись, что Рутан хитрит.
Но торг есть торг. Туре Хунд взял шкурку, вывернул ее наизнанку, осмотрел мездру, помял шкурку в своих толстых сильных пальцах и положил на прилавок.
— Сколько у тебя таких шкурок?
— В одном мешке полсотни, в другом полсотни, — ответил Рутан.
— Что ты хочешь за сотню белок?
— А что ты можешь дать за них? — прищурился Рутан.
— Шесть локтей красного сукна.
— Показывай сукно.
Туре Хунд склонился к большому кожаному кулю, лежавшему у его ног на траве, пошарил в нем и выложил тонкое сукно вишнево-красного цвета. Рутан схватил отрез и стал его смотреть. Толстые, коричневые то ли от загара, то ли от грязи пальцы его быстро пробежали по кромке товара, стали ощупывать сукно, поглаживать его против ворса. Рутан посмотрел сукно на солнце, попробовал его прочность и с недовольным видом отпихнул от себя.
— Плохое сукно. На солнце просвечивает, как паутина. Такого сукна за мой товар надо двадцать локтей!
— Это сукно плохое? — изумленно воскликнул Хунд. — Это самый лучший товар! Что ты понимаешь в сукнах!
Он взял отрез и хотел было сунуть его обратно в куль, но Рутан удержал его.
— Пятнадцать локтей!
— Семь.
— Двенадцать!
— Восемь!
Сантери едва успевал переводить.
— Одиннадцать, — говорил Рутан.
— Девять, — прибавил Хунд.
— Ладно. Десять.
— Давай шкурки!
Рутан снова пощупал сукно, опять скорчил недовольную гримасу, но махнул рукой.
— Пусть будет по-твоему. Только из уважения к гостю я отдаю шкурки дешевле.
— Я ценю твое уважение, — отозвался Хунд и, взяв с прилавка дубовую мерку, показал ее купцу, чтобы тот убедился, что мерка сделана без обмана. Затем ловко, будто торговал всю жизнь, отмерил и отрезал острым как бритва ножом десять локтей. Рутан принял отрез и передал ее биарму не глядя.
Он поднял руку, и тотчас из леса вышли еще двое мужчин, тоже с двумя мешками. На этот раз в одном мешке оказались шкурки горностая, в другом бобровые. Глаза Хунда при виде такого товара загорелись. Он взял бобровую шкурку, потряс ею в воздухе, любуясь шерстью, положил на руку, пригладил ворс, провел рукой против шерсти, подул на мех, чтобы видеть подшерсток. Затем он вывернул шкурку и осмотрел мездру. Шкурка была выделана отлично, но Туре Хунд, боясь ошибиться в оценке, слегка прикусил зубами мездру, чтобы определить вкус. О, он был опытен в таких делах! Руки ярла не только умели держать в руках меч и одним поворотом его делать Красного орла![43] Они знавали дела и потоньше.
Осмотр бобровых шкурок удовлетворил Хунда. Все они были выложены на прилавок. Карле и Гунстейн, заинтересованные сделкой, подошли и тоже стали смотреть шкурки, втайне завидуя Хунду.