ОТПРАВКА НА ВОЙНУ
Умерла у нас царица,
Королева Катарина.
Вышел Павел в государи,
стал владыкой господин.
Много написал указов,
полный ларчик извещений,
все бумаги в путь отправил.
Быстро двигались указы,
мчались черные повестки,
следом — прочие бумаги.
В Карьялу послал указы,
в Суоми скорбные повестки,
в Рауту срочные дела.
Неженатых взял вначале,
всех забрал женатых после,
батраков увел из дому.
Стали говорить девицы:
где ж теперь мужей достанем,
где же мы возьмем кормильцев?
На войну парней уводят,
на войну мужей с мечами,
под большое дуло пушки,
под железный зев мортиры,
к страшной пасти бомбомета.
Целовать их будет пушка,
будут гаркать бомбометы.
Смерть мужей — большая пушка.
ПЛАЧ ЛИСЫ
Слезы льет лиса, рыдает,
под горою причитает,
чернобровая стенает:
«Где несчастный мой сыночек,
птенчик птицы исхудавшей?
На болоте ли, на суше,
или на широких водах,
мишурою у господ,
у попов воротниками,
шуб поповских рукавами?»
В ШКОЛУ Я УШЕЛ ИЗ ДОМУ
В школу я ушел из дому,
в край чужой пошел учиться,
тяжело учиться было,
нелегко ходить мне в школу.
Надо мной попы смеялись,
насмехался настоятель,
пономарь учил сурово,
выговаривал священник.
Почему попы смеялись,
насмехался настоятель,
пономарь учил сурово,
выговаривал священник?
Зарились глаза на Кирсти,
на поповскую служанку,
а не зарились на книгу,
не смотрели на страницу.
Возвратился я из школы,
убежал с того ученья.
Мать родимая сказала:
«Пять бы раз за это высечь,
наказать шесть раз за это.
Твой отец хотел мужчину,
ждал мужчину из мальчишки,
ничего не получилось,
нет мужчины из бедняги,
псиный царь из парня вышел,
родился пастух для куриц,
для небесных птиц хозяин,
для весенних зайцев пастырь,
гость непрошеный на свадьбу,
для гостей незваных царь».
Матери за то спасибо,
что дала бубенчик славный,
что дала мне колокольчик.
Я трясу его на свадьбах,
прихожу на них незваным.
Если петь я принимаюсь,
редко кто вокруг смеется,
чаще плакать начинают,
песенкам моим внимая,
неразумного напевам —
много лишнего кричу я,
создаю я много шума.
У ВОДЫ ДЕВИЦА ПЛАЧЕТ
У воды девица плачет,
на тропинке причитает,
жалуется у колодца.
Так спросила мать девицу:
«Почему, родная, плачешь,
Иль свекровка обижает?»
«Не поэтому я плачу,
не поэтому рыдаю.
Для меня моя свекровка
словно мать моя родная».
У воды девица плачет,
на тропинке причитает,
жалуется у колодца.
Так спросил отец девицу,
так расспрашивать он начал:
«Почему, родная, плачешь,
младшая, о чем рыдаешь?
Или свекор обижает?»
«Для меня в дому мой свекор
как отец родимый дома».
У воды девица плачет,
на тропинке причитает.
Спрашивает брат сестрицу:
«Ты о чем, сестрица, плачешь,
или деверь обижает?»
«Не поэтому я плачу,
не поэтому рыдаю.
Для меня в дому мой деверь
словно брат, родимый дома».
У воды девица плачет,
Так сестра ее спросила:
«Ты о чем, сестрица, плачешь,
иль золовка обижает?»
«Не поэтому я плачу,
не поэтому рыдаю.
Для меня моя золовка
как сестра родная дома.
Муж меня мой обижает.
Волчьи зубы у него,
у него медвежье сердце».
ЛАУРИ ЛАППАЛАИНЕН
Юноша, сыночек Лаури,
лыжи делает всю осень,
сани делает все лето,
зиму — лошадь ездовую,
лето брал овечье масло,
козий жир копил всю зиму,
маслом тем намазал лыжи,
жиром тем натер полозья.
В путь отправился на лыжах,
шел по землям, по болотам,
по нехоженым скользил,
лишь лесок пройти осталось,
лишь колок один остался.
Тут залаяла собака,
завизжал пушистохвостый:
«Лишь лесок пройти осталось,
лишь один колок остался».
Заскользил на лай собаки,
где визжал пушистохвостый,
посмотрел на пасть собаки,
на нос пса, который лаял:
весь в крови был рот собаки,
лающего нос был красный.
На суку увидел белку,
с белым пятнышком куницу.
Раз пальнул — попал пониже,
во второй — попал повыше,
выстрелил и в третий раз:
повалилась в снег добыча,
чистая в сугроб упала.
Снегом я обтер ружье,
хвойной веткою почистил,
можжевеловой погладил,
в руки взял тот мех пушистый,
положил его под мышку,
под рубашкою упрятал,
матери своей понес,
на руках меня носившей.
«Мех на что же мы потратим,
что мы купим на добычу?
Стоит сто рублей добыча,
целых двести, может, стоит.
Может быть, куплю я лошадь
иль военное седло?»
Мать на это отвечала:
«Твой отец пусть купит лошадь
и седло пусть покупает.
Ты же девушку сосватай!»
Юноша, сыночек Лаури,
матери повиновался,
на коня он сел, на Лаукки,
на мясистый круп широкий,
ехал берегом, трусил он,
ехал берегом песчаным,
к морю выехал большому,
девы в море том купались,
брошкогрудые плескались.
Из семи возьми стройнее,
из шести возьми получше,
из восьми — ту, что красивей.
Юноша, сыночек Лаури,
подхватил одну девицу,
подхватил, привез домой.
Хитрая свекровь и злая
принесла ей кружку ржи,
принесла в двухобручовой,
попросила намолоть.
Начала молоть девица,
жернов-камень завертела —
куковала ручка камня,
верхник жемчугом звенел,
нижник щебетал овсянкой.
Хитрая свекровь и злая
в избу будто вихрь влетела,
руку сунула в муку,
зерна целые нашла.
Хитрая свекровь и злая
ворвалась в избу жилую:
«Лаури, сын ты мой, сыночек,
матери совет послушай,
золотой возьми топорик,
свой серебряный возьми,
в золотом бору сруби
можжевельник золотой,
поучи свою невесту,
суженую поучи».
Юноша, сынок тот Лаури,
не послушался родимой,
хлеба он ломоть отрезал,
маслом хорошо намазал:
«Вот поешь, чтоб отдохнуть,
чтобы дух перевести!»