Наличие этих курганов рядом с предполагаемым местом стоянки ахейских кораблей было одним из доводов в пользу того, что стоянка эта находилась в устье Скамандра. Теперь этот довод опровергнут. А вот на северном берегу залива Бесика (на мысе Бурун) действительно имеется высокий курган, возраст которого позволяет при известном воображении соотнести его с Ахиллесом. Он был воздвигнут еще во времена позднего неолита, но потом его досыпали и перестраивали.{468}
Правда, погребений времен Троянской войны в нем не найдено, но зато рядом с ним находилось кладбище этого времени.{469} Современные исследователи высказали предположение, что именно здесь, а не на Сигейском мысе, как это считалось раньше, стоял построенный выходцами из Митилены город Ахиллейон, где находилась могила героя и отправлялся его культ.
Примерно в четырех километрах к юго-востоку от этого кургана стоит еще один могильный холм — самый высокий в Троаде. Его можно было бы счесть могилой Ахиллеса, если бы он не находился так далеко от берега. Иногда его считали курганом Патрокла (эту мысль высказывал, например, немецкий археолог Вильгельм Дёрпфельд — соратник Шлимана), и это название порой попадает и на современные карты.{470} Но сегодня уже доказано, что он был насыпан над могилой Феста, вольноотпущенника римского императора Каракаллы (возможно, поверх уже стоявшего там кургана классического периода).{471}
Завершался десятый год войны. В этот год, согласно давнему предсказанию Калханта, Троя должна была пасть. Однако ничто не предвещало гибели города. И тогда Калхант изрек новое прорицание: «Троя не может быть взята без помощи лука и стрел Геракла». Лук и стрелы эти сохранились, но теперь они принадлежали Филоктету, сыну Пеанта, которого ахейцы бросили одного на острове Лемнос. Напомним, что Филоктета укусила змея и Одиссей по приказу Агамемнона высадил больного на берег, оставив без корабля и без средств к существованию. Злополучный герой не смог вернуться домой и все десять лет вынужден был добывать себе пропитание охотой на птиц.{472} Правда, его подкармливал местный пастух,{473} и все же участь его нельзя назвать завидной. Он одиноко жил в пещере, спал на груде птичьих перьев и ими же укрывался от холода.{474}
Одиссей, по сообщению Аполлодора, «овладел при помощи хитрости луком и стрелами Геракла и убедил Филоктета отплыть под Трою».{475} В ахейском лагере больного немедленно исцелили — недаром среди воинов здесь были два знаменитых врача, Подалирий и Махаон, — сыновья бога Асклепия.{476} Правда, совершенно непонятно, почему целители не могли сделать то же самое десять лет назад, ведь они с самого начала плыли под Трою с флотилией Агамемнона.{477} Так или иначе, врачебная помощь Филоктету была оказана только в конце десятого года войны.
Выздоровевший Филоктет на радостях простил товарищам их предательство и принял участие в очередном сражении. Он убил из своего знаменитого лука множество троянцев, но главным его деянием было то, что он смертельно ранил виновника всей войны и главного противника примирения, злополучного Париса, «остро отточенной в пах поразив Приамида стрелою».
Теперь Парис вспомнил о своей первой жене, нимфе Ойноне (Эноне), которая еще двадцать лет назад предсказала ему: если он будет ранен, она одна сможет его вылечить. Нимфе можно было верить, потому что она научилась искусству прорицания у богини Реи. Парис бросился к покинутой супруге и упал к ее ногам. Он называл ее «лучшая между супругами» и клялся, что связался с Еленой не по доброй воле, а лишь по велению неотвратимых Кер — богинь жестокой судьбы и смерти. Но Ойнона не прониклась жалостью к бросившему ее мужу. Она справедливо припомнила Парису не только свои личные страдания, но и гибель множества троянцев и прогнала беглого мужа от своего порога. Парис умер на склонах Иды, не успев вернуться домой, и весть о его смерти принес в Трою случайный пастух.