Глядя на обнаженную девушку челюсти гастарбайтеров поползли вниз. В глазах начало разгораться вожделение.
— Карим, я что умер да? Это гурия?
— Если нужна гурия, то я тоже могу, и гурией и фурией.
Настойчивые прикосновения грубых, мозолистых пальцев не давали отвлечься. Сначала за плечо, погладили по спине, взяли за талию. Кто-то звонко шлепнул по оттопыренным ягодицам. Ощутила липкие пальцы на бедрах, которые одновременно начали хватать со всех сторон, щипать соски, мять и теребить груди. Желтолицый мужик с узкими как щелочки глазами начал шумно нюхать волосы, пуская слюни.
— Ходи сюда, тут удобнее.
Цыган первый догадался, вытащил агрегат, — Мама дорогая, как три квазовских в длину и четыре в толщину. Таким только груши околачивать. Интересно, как там Орел поживает.
Рабочие смелели, начали хватать грудь, живот, бедра хищно и жадно. Карим не утерпел, потянул джинсы вместе с трусиками вниз. Лена переступила через одежду и развела ноги. От жадных, грязных взглядов и прикосновений, к лицу бросилась кровь. Мир и Любовь.
— Не толпимся мальчики, не суетимся, принимаем под раковиной душ и в очередь. Цыган, тебе можно без душа, ты пахнешь вкусно.
К слову, один только Равшан, подвижный чернявый парень, робко заикнулся, — А резины нет? Постоял грустно в сторонке, но, когда Лена начала не просто постанывать, а вопить в голос, прижимая к груди хитрую цыганскую морду, махнул рукой и занял очередь. Ага, у одного значит зачатки разума есть.
Сержант в окошке кряхтел, поворачивал камеру, щелкал вторым телефоном. По раскрасневшейся морде и бисеринкам пота на лице было понятно, присоединиться очень не против, но служебное положение обязывает.
Нормальное такое кино вышло. Вполне в стиле американского хоме. Если бы еще рюкзачок остался, приборы бы показала и освещение хромает малость. Главное было не сводить взгляд с объектива, улыбку давить во все тридцать два и периодически растягивать на камеру дырки, демонстрируя внутренности. Таджики сделали два круга, залив девушку липкой, пахучей спермой, отвалились по своим местам, переводя дух.
— Да, все заснял, переслать не могу, связи до сих пор нет.
— Да ничего, вроде, только видно постановочное, натурально, с кровью и побоями, не получилось.
— А чем виноват, таджики не агрессивные какие-то и баба явно профи.
— Ладно, хороша, говоришь девка, завтра заберем. Слушай, пришли кого-нибудь, смотрю в окно, тут во дворе бабки подъездные за людьми гоняются. Одна полупарализованная по турникам скачет.
Мордоворот улегся на шконку, отвернулся, накрыв голову руками.
— А чего этот не?
Карим пояснил, — Не охоч он по женской части. Не может. С бугром поспорил, что болгарку одной рукой держать удобней.
— И что?
— Победил. Вон на его руки посмотри, такими кулаками бетон без кувалды крошить можно.
— А что ж тогда?
— А они на суслика спорили. Забава была такая — ловишь суслика, вставляешь ему в задницу заряд, ни пойми для чего ящик валялся. Поджигаешь и пускаешь. Суслик бегит, верещит и лопается душевно, аж до слез. А этому неправильный суслик попался, развернулся и в мотню вцепился.
Вот как таким людям можно рассказывать про Улей, перезагрузку и прочее? Информация для не видевших в жизни ничего, кроме штукатурного корыта, непосильная явно. Сами все увидят, по мере развития событий.
— Есть, мальчики, несколько новостей. Хорошая — скоро у вас таких проблем, как оторванные яйца, не будет в принципе. Новые начнут отрастать лучше прежних. Вторая новость похуже, — вместо оторванных яиц появятся другие заботы, посерьезней. И третья, совсем печальная — новые проблемы коснутся не всех, далеко не всех. Итак, кто смотрел фильмы про зомби…
Про зомби никто не поверил. С чего бы это? Поржали, уселись играть в нарды, некоторые плюхнулись по койкам, не сводя с лиц блаженные улыбки.
Лена притулилась в углу, так, чтобы всех видеть.
Подошел цыган, представился просто, — «Цыган я», плюхнулся рядом.
— Слушай, не обижайся, в зомби я верю, я вообще во все верю. И в зомби, и в пришельцев, и в супергероев и Бабу-Ягу с Дартом Вейдером. Только не верю, что прямо тут превратится кто-то.
Тихим голосом добавил, — А еще не верю, что наша милиция может в камеру с толпой дегенератов молодую бабу кинуть.
Лена обреченно кивнула, — Понимаю, смотри внимательней.
Через часик мордоворот на шконке заворочался. Приподнялся, уставился в стену и замер. Плечи начали мелко подрагивать.