Норт припарковал машину за тремя глянцево блестевшими автобусами скарсдейлской школы и принял рапорт Брудера. Разложив на капоте своей синей «импалы» бело-голубой план музея, он отметил расположение преступника.
– Когда прибудут ребята из ОЧС? – спросил Норт.
Отряд чрезвычайной службы был тактическим подразделением нью-йоркской полиции. Специалисты по ведению переговоров и парни из SWAT[1], которых специально готовили для обезвреживания особо опасных вооруженных преступников. Норт был детективом четвертого округа полиции города Нью-Йорка и сам не работал с заложниками.
На потных впалых щеках патрульного Дона Брудера заиграли желваки, когда он оглянулся на центральный вход музея Метрополитен, на ступенях которого бушевала толпа. Полиция оттеснила любопытствующую публику от дверей. Среди зевак преобладали туристы, продавцы хот-догов и разносчики газет. И хотя вдалеке слышались завывания сирен патрульных машин, которые пытались прорваться по запруженной в этот час Восемьдесят шестой улице, до Норта сюда успели подъехать только две машины.
Было десять часов сорок одна минута.
– Это твое дело,– ответил Брудер.
– Ты первый прибыл на место преступления. Ты позвонил ОЧС или нет? – раздраженно спросил Норт, резко открывая багажник машины.
– Центральная тебе ничего не сообщила?
– О чем ты? – Норт достал тяжелую кобуру и пристегнул ее поверх мокрой от пота футболки.
– О господи,– поежился Брудер.– Это тебе придется звонить ОЧС.
– Почему?
– Да потому, что этот кретин назвал твое имя.
Норт захлопнул крышку багажника. Холодный пот выступил у него на лбу. Детектив покачал головой, чувствуя, какая липкая и грязная от жары и пыли у него шея.
– Назвал мое имя?
– Да. Детектив Джеймс Норт. Только это он и твердит. Вспомни, кому ты успел наступить на мозоль?
Норт начал понимать, что происходит.
– Я же коп,– сказал он.– Слушай, звони в центральную и пни их под зад, чтобы прислали больше людей для оцепления. Вы уже очистили помещения внутри?
Брудер кивнул в сторону толпы, продиравшейся из дверей музея наружу.
– Шутишь? Там больше трех тысяч человек и маленький ребенок, которого этот козел захватил. Чтобы очистить здание, нужно по меньшей мере полчаса.
Норт увидел, как санитары единственной машины скорой помощи, пробившейся через пробки, помогают двум раненым служителям музея. Один прижимал к лицу окровавленную одежду, второй держал на весу обмотанную футболкой руку. «Если он хоть пальцем коснулся ребенка…» Норт потянулся за оружием, чтобы проверить его, и заметил, как помрачнело лицо Дона Брудера.
– Не хотел бы я быть на твоем месте.
– Поверь, всегда хочется оказаться от такого подальше.
– Центр отдал приказ: никакой стрельбы в музее.
Норт удивленно замер:
– Как это?
– Кое-кто звякнул мэру и сообщил, что предоставил трех-тысячелетние экспонаты для выставки. После чего диспетчеру было сказано, что эти экспонаты ценнее всех посетителей, вместе взятых.
Норт промолчал. Он достал из кобуры «Глок-21» сорок пятого калибра. Восемь пуль, пустотелые. Все копы знали, что обычная пуля пронзает человека насквозь. Но пустотелая пуля взрывается в теле, раскрываясь, словно свинцовый цветок. Ее попадание смертельно. И никакого риска пристрелить несчастливца, случайно оказавшегося позади мишени. Пистолет лег обратно в кобуру.
– Я ничего не видел.
Норту было все равно.
– Можешь еще что-то добавить?
– Да,– кивнул молодой патрульный, шагая за детективом вверх по ступеням помпезного старинного здания.– Мы нашли мать того ребенка.
– Мэттью Хеннесси,– повторяла она снова и снова.– Мэттью Хеннесси.
Но это имя ничего не говорило Норту, оно влилось в круговорот других имен, теснящихся в его голове. Амос Аррелиано, Луис Розарио. Луиса он засадил за вооруженный грабеж. Может, он уже вышел? Еще Майкл Френсис Даффи, на нем двойное убийство. Он точно еще сидит. А Денни? Эта женщина вполне может быть женой Денникола Мартинеса. Норт прищучил Денни на крупной краже.
Это самая неприятная сторона работы детектива – тобой затыкают дырки при каждом удобном случае. И с парнем из музея может быть связано что угодно, прошедшее через руки Норта,– от рэкета до неправильного перехода улицы.
– Вы слушаете меня? – в отчаянии спросила женщина.– Вы слышали, что я сказала?
– Да,– соврал Норт.
– У него астма,– заплакала несчастная мать, размазывая по щекам слезы дрожащими руками. Тушь потекла. За пять долларов не купишь водостойкую косметику. Она судорожно пригладила платье – старое, но очень опрятное. Эта женщина умела беречь каждый цент.
Рядом стоял второй ребенок: маленькая девочка в бледно-желтом платье из хлопка. Отца не было видно.
– Миссис Хеннесси,– мягко произнес Норт.– Он хороший мальчик?
Женщина не слушала. Она плакала.
– Миссис Хеннесси, как зовут вашего сына?
– Я же сказала: Мэттью. Его зовут Мэттью.
«Господи, Норт, соберись!»
– Сколько ему лет?
– Одиннадцать,– ответила она, окидывая комнату блуждающим взглядом.
Норт решил отвлечь ее, переключив внимание на себя. Он коснулся ее руки.
– Миссис Хеннесси, послушайте меня. Хорошо? Посмотрите… посмотрите на меня.
Когда она подняла глаза, Норт придал лицу выражение сочувствия.
– Мы обязательно спасем вашего сына. Но мне нужна ваша помощь.
Она кивком показала, что понимает.
– Вы сказали, что у него астма. Он принимает лекарства?
– Ингалятор. У него есть пластиковый ингалятор.
– От чего случается приступ? От испуга?
– Нет, это просто болезнь.
«Ну, хоть что-то».
– Ингалятор при нем?
Этот простой вопрос поставил мать в тупик. Она снова задрожала, не в силах отыскать правильный ответ. Вцепилась пальцами в белокурые волосы, зачесанные назад и прихваченные лентой. Едва ли миссис Хеннесси была намного старше Норта. Тридцать с хвостиком, не больше, хотя на ее носу уже отчетливо проступила сеточка кровеносных сосудов.
– Он положил его в мамину сумку,– заявила дочка.– Он терпеть не может носить его с собой. Говорит, что выглядит как болван.
Норт снова повернулся к матери.
– Он у вас?
Женщина порылась в пухлой сумочке и извлекла оттуда маленькое устройство из голубого пластика. Она протянула ингалятор Норту. На боку ампулы, вставленной в прибор, была надпись: «Альбутерол».
Норт сразу узнал препарат. Его сестра вводила альбутерол своему ребенку. Но эта ампула была пуста, причем срок годности лекарства давно прошел. Норт не сдержал улыбки, понадеявшись, что она будет выглядеть как ободряющая. Маленький Мэтти не страдал астмой. Он обманывал свою мать, а почему – только ему одному было известно.
– Я сделаю все, чтобы передать это вашему сыну.
Разбухшие, жирно поблескивающие тучи были беременны дождем, но детектив Норт не верил им. Он продолжал усиленно потеть.
Жара странным образом воздействует на человека. Он становится раздражительным сверх меры, взрывается по самому незначительному поводу. Жара влияет на способность логически мыслить.
Поднимаясь по ступеням музея против течения испуганной, спешащей выбраться на улицу толпы, Норт взвешивал две возможности: можно оставить кондиционеры работать – глядишь, остудят горячую голову бандита; а можно выключить их – пусть жара сделает свое дело. Обезумевший от духоты и зноя, преступник станет неосторожным, но в то же время и опасно непредсказуемым.
Как утихомирить загнанную в угол крысу?
– Что он сейчас делает? – спросил Норт у полицейских, притаившихся за одним из автоматов для продажи билетов.
– Точит меч.
– О господи!
Норт выглянул за угол, стараясь рассмотреть, что происходит в зале, но ничего особенно не разглядел. Зато он ясно слышал странный звук – словно кто-то медленно, очень медленно водил камнем вдоль лезвия древнего меча.
– Где он?
Коп показал на боковую галерею.
– Он ходит туда-сюда. Там есть второй выход.
Норт сверился с планом музея. И непроизвольно заскрипел зубами. Слишком мало полицейских, слишком много посетителей. Он раздраженно отбросил план в сторону.
1
Special Wing Antiterror – крыло по борьбе с терроризмом.
(На самом деле SWAT – Special Weapons And Tactics – является специализированным отрядом американской полиции, которому поручают особо опасные операции.