Arbeiter, Bauer, nehmt die Gewehre,
Nehmt die Gewehre zur Hand!
Zerschlagt die faschistische Reuberheere,
Setzt alle Herzen in Brand!
Pflanzt eure roten Banner der Arbeit
Auf jede Rampe, auf jede Fabrik,
Dann steigt aus den Trümmern
Der alten Gesellschaft
Die sozialistische Weltrepublik![37]
А твёрдый и мужественный голос Эрнста Буша не оставлял никаких сомнений: да, встанет из праха отжившего мира Всемирная социалистическая республика!
Какой счастливый был вечер! Пели «Песню рабочего фронта», «Левый марш», «Песню болотных солдат». Пели уже без оркестра, взошедши из зала на сцену и взявшись за руки. И каждому хотелось подойти к Бушу и Вайнерту и сказать им хоть несколько слов. И она бы сказала что-то необыкновенное, чтобы антифашисты в Германии знали, как она их любит… Нет, не то… Как она ими восхищается… Нет, тоже не то. То, что она чувствует, вообще не передать никакими словами.
А потом гости сидели в зале, и оркестр играл уже для них: Чайковского, Римского-Корсакова.
Домой расходились глубокой ночью, блестела луна в стёклах сонных домов, а молодые люди всё не могли наговориться.
Андрей отвёл её в комнату к девушкам, и она заснула уже на рассвете, а во сне она была так счастлива! Как ей хотелось рассказать, какие есть на свете замечательные умные и мужественные люди! И какое это счастье — жить с ними на одной земле! И вставать плечом к плечу на зов тревожного набата:
— Вставайте, вставайте, вставайте! Подъём!!!
Ах, Боже мой! Это опять барак! Ночь кончилась, и начинается новый мучительный день… Мёрзнущая нога в дырявом валенке. Норма — четыре кубометра мёрзлой земли. Какое горе!
Трудармейки уже вылезали из ночных гнёздышек, которые уторкали, угрели своими телами.
Мария достала запасную пару носков и надела оба на правую ногу, а шерстяной платок не подложила вместо подошвы, а обмотала им ногу, как портянкой. Получилось немного тесно, но подкладка уже не вывалится из дыры. Приходится экспериментировать, к обеду видно будет что лучше.
С утра ей опять повезло. В столовую зашла, хромая по приобретённой вчера привычке — чтобы меньше наступать на дыру.
— Ногу что ли повредила, — спросила молодая женщина, разливавшая суп.
— Нет, у меня дыра в валенке — половины подошвы нет.
— Ух ты! Да как же ты ходишь?
— Да так как-то — плохо хожу.
— Подожди, сейчас я к тебе подойду. Светка, побудь за меня минутку, — обернулась она в глубину раздаточной.
— Меня Галей зовут, — сказала она, подходя. — Ну-ка покажи пим. Ух ты, да ты, считай босиком по снегу ходишь. Знаешь, лишних пимов у меня нет, а галоши тебе принесу. Старые, правда галоши, но целые, а ноги у нас с тобой одного размера, дай-ка, померимся. Ну точно, одинаковые — глаз у меня верный. Ты потерпи до обеда. А в обед я тебе принесу. Вот сейчас покормим вас, я и сбегаю. В галошах тебе способней будет. А я тут ещё подруг своих поспрашиваю, может есть у кого старые валенки.
Есть ещё добрые люди на свете — это первая удача, а вторая — она сегодня получила суп и кашу по второй норме. И суп сегодня больше похож на суп, а не на баланду, потому что Галя со дна ей зачерпнула погуще.
Когда шли на работу, Мария подошла к Фриде:
— Тётя Фрида, спасибо вам, — начала Мария, — я вам очень благодарна. Вчера как-то неудобно было…
— Не за что, Мария. Послушай, что я тебе расскажу. Когда была совсем девчонкой, заболела оспой. После этого у меня вот такое лицо. Я думала, что никогда не выйду замуж и пошла учиться на трактористку в Энгельс.
Но там я встретила хорошего человека, и он меня увёз в Сталинград на тракторный завод. Обкатчица там стала. В тридцать третьем году меня послали в командировку в Унтервальден. В МТС учить мужиков работать на трактор. Вечером села на пароход. Утром вышла на палубу со своими мешками и чемоданом. Скоро надо было сходить. Приставила чемодан к борту и села на него. Было жарко, я расстегнула пальто, сдвинула на плечи шаль.
Я ещё не завтракала, развязала мешок, достала оттуда хлеб и кусок копчёной колбасы. На заводе нам давали паёк, и в городских магазинах можно было купить немного еды. Я ела и не обращала никакого внимания вокруг. Вдруг я услышала, как кто-то сказал по-немецки:
— Moder, kukt mol, was die narbig Sau frisst! Moder, die frisst Brout mit Worscht![38]