— Мы вчера прибыли — пополнение для вашего участка. Нам в Востокнефтестрое сказали, что продовольственные аттестаты сюда перешлют почтой.
— Кто сказал?
— Начальница колонны Ольга Ивановна Зоммер.
— В конторе спрашивали?
— Спрашивали. Там нету.
— Ну значит и нигде нету.
— А как же нам быть?
— Очень просто. Напишу запрос. Ответ придёт: вас сразу поставят на довольствие, получите карточки.
— А когда получим.
— Как ответят. Дня через три, может через неделю.
— Через неделю мы с голоду умрём.
— Не умрёте! С голоду у нас ещё никто не умирал! Лес кругом! А лес-то наш батюшка — он и напоит, он и накормит! — Дробиков с утра был в хорошем настроении. — Да вы не горюйте. Может и правда завтра ваши аттестаты перешлют.
— Это Ольга Ивановна, сволочь, наши карточки присвоила, — сказала Ольга. — Продаст, а деньги себе в карман.
— Вот так дали себя провести! — сказала Ирма. — Карточек-то было на пять дней! Пятьдесят карточек! А что есть-то будем целую неделю?
По спине побежали мурашки. Неприятное чувство. От этого чувства люди устраивают революции: не от самого голода, а только от его предчувствия, от мысли, что он неотвратимо наступает.
Сказали Володе. Он отвёл глаза:
— Товарищи трудармейцы. У меня с женой прошлогодняя картошка кончилась, а новой, сами понимаете, ещё нет… Молока, ежели хотите, три литра могу каждый день давать.
Потом сказал:
— Порядок работы такой: двое пилят, один — сучкоруб — обрубает ветки и сучья. Костровой сжигает их на костре. И самое важное: дерево начнёт падать — пильщикам обязательно кричать «Берегись!» Все прекращают работать и смотрят, пока дерево не упадёт. Поняли? Это по технике безопасности, чтобы никого не убило. Норма выработки на звено двенадцать кубометров.
Володя указал, какие деревья пилить, и ушёл. Мария пилила с Ольгой, которая полдня возмущалась, что план выработки уже есть, а еда ещё не запланирована.
Пошли на обед. Дневальной была украинская немка Гермина Шмидт — тридцатилетняя женщина, черноволосая и черноглазая, одним словом, жгучая брюнетка.
— Не знаю, девушки, что с вами делать, — сказала она. — Кормить вас своими пайками нам не интересно. Но и самим есть под голодными взглядами — кусок в горле застрянет.
— Через неделю нам точно карточки дадут. Мы тогда долг вернём, — заверила Ольга Цицер.
— Ну ладно, — сказала Гермина. — Супу я налью. А хлеб у каждого свой. Кто хочет, пусть с вами делится, а мне мой хлеб самой нужен.
Но прибывшие вчера трудармейки заметили, что супу она налила им, зачерпывая с поверхности котла, чтобы было пожиже.
Так они перебивались не неделю, а десять дней. Ох и наголодались за это время, а сколько унижений пережили, чувствуя себя нахлебниками среди старых камчатских трудармейцев.
Наконец, 7 июля, аттестаты пришли.
— Подождите, — возмутилась Ольга, — а почему только с сегодняшнего дня? Мы ведь не получали продовольствия с 27 июня. Подруг своих объедали, мы им обещали вернуть долг.
— Долг? — рассмеялся Иосиф Францевич. — Бросьте вы! Живы? И жить будете!
Камчатка
Армия наша взяла Минск и быстро продвигалась к западной границе. И трудармейцам стало полегче. Немножко увеличили нормы питания. И лето было благодатное. В начале июля собирали землянику. Вся Камчатка вечером была на лугах, звякали вёдра, скликались голоса. Трудармейцы шли на работу и примечали ягодные полянки. Вечером домой не торопились: собирали ягоды. Как говорили в Камчатке, «ягода нынче засыпная. Сядешь на корточки, оберёшь вокруг себя — полкотелка есть». Ужинали хлебом с молоком и земляникой. Это было очень вкусно! В церкви стоял ягодный аромат, на остывающей плите сушили землянику и чашелистики на зиму для чая.
Молоко брали у Володи Полякова и соседки Ани Черкасовой. Соседство было условное, церковь ведь стояла особняком. А Аня или Анька, как звали её все по-деревенски, жила в первом доме на примыкавшей к ней улице, по которой трудармейцы ходили на работу. Ей было лет двадцать пять — двадцать восемь. Она работала дояркой в местном колхозе имени Чапаева. Муж её был на фронте. Жила со свекровью Матрёной Фадеевной и пятилетней дочкой Олькой. У них была корова, которую утром бодрая ещё старушка Фадеевна аккуратно выгоняла за Камчатку на попечение четырнадцатилетнего пастуха Мишки Бухарова.