В то время — ещё до колхозов — нанимались крестьяне к государству во фрахт. Перевозили разные грузы: товары в магазины, зерно на мельницу и т.п. Фридрих это дело очень любил и всегда возвращался в родной дом с добычей — словно в предвоенный год, косясь по сторонам, их кот Мурре с соседским цыплёнком в зубах. В короткое время добыл он мужикам из Паульского славу отъявленных воров и стали все смотреть на них с подозрением: как бы после них чего-нибудь не пропало. Однажды возвращались павловские домой из долгой поездки в Саратов. На постоялом дворе (тогда они назывались уже «домами крестьянина») ночевали с орловскѝми[3] мужиками. Наутро собрались в путь, запрягли лошадей, погрузили товар, как вдруг один орловскóй мужик богатырского роста говорит:
— Держите их, братцы! Не пускайте! Шапка пропала! Дорогая шапка — меховая.
Окружили орловскѝе павловских: отдавайте шапку по-хорошему — бить будем. Павловские клянутся, что не видели никакой шапки, но орловскѝх было больше: до исподнего заставили раздеться, обыскали — нет шапки; поклажу с саней сбросили, всю перетряхнули.
— Похоже, правда не брали, может ты как-нибудь того, обронил? — засомневались орловскѝе, мы ведь вчера крепко погуляли.
— Да вы что, мужики! — горячится богатырь, — точно помню, в шапке я вчера вернулся! Они! Больше некому!
Обыскали ещё раз. Снова ничего не нашли, вывели на улицу к подводам: «Давай ещё раз перетрясём! Сами скинете своё барахло или помочь?»
К счастью милиционер прогуливался у «Дома крестьянина», павловские кинулись к нему:
— Товарищ милиционер! Это что же такое?! Не пускают нас ехать!
— Так! В чём дело, товарищи?
— Шапку они у нас украли, — сказали орловскѝе, но тише и неуверенно.
— Они нас уже три раза обыскали, нет у нас шапки, а нам ехать надо! — пожаловались павловские!
— Так! Это что такое! — милиционер строго оглядел орловскѝх. — Вы что себе позволяете!? Какое право вы имеете обыскивать граждан!? Вы свободны, товарищи, — обратился он к павловским, — можете ехать! А до вас я ещё доберусь!
Мужики мчались домой, не замечая ни ярко всходящего зимнего солнышка, ни синего неба, ни крепкого мороза. А впереди всех на долгогривой малорослой лошадке по кличке Брауни скакал, поминутно оглядываясь, Фридрих. Только к обеду, когда показалось вдали родное село, успокоились.
— Признайся, Фридрих, ты спёр шапку? — спросили мужики, когда сдали товар в сельпо.
— Что вы! Конечно нет! — и вид у Фридриха был такой невинный, что мужики только плечами пожали.
А уже дома, в пригоне, Фридрих откинул длинную густую лошажью гриву и вытащил из-под неё привязанную к шее меховую шапку.
И Катрине-вейс, и Соломон Кондратьевич не одобряли сыновье воровство, но и не препятствовали. Даже помогали ему прятать украденное, приговаривая: «Ох, попадёшься! Кончай, пока не поздно! И нам горе принесёшь! Чтобы это было в последний раз»! А что они могли ещё сказать? Не доносить же на родного сына!
Но вдруг заметил Фридрих, что отец стал с возрастом хвастлив и болтлив. Как-то услышал, как он приглашал соседа: «Приходи ко мне. Чаю с сахаром попьём». — «Что ты, сахар нынче дорог». — «Будто я за него плачу!» — ответил с надменной хвастливостью Соломон Кондратьевич.
— Не обязательно отцу знать, что я привожу, — сказал после этого Фридрих жене, и решили они не посвящать больше родителей в свои дела.
И вот по первопутку везли фрахтовщики на трёх санях товар в сельпо. Фридрих ехал последним, и путь их лежал по улице мимо его дома. Едва сани поравнялись с ним, как он с быстротой молнии выставил из саней на снег ящик, в которой прятались десять банок с повидлом. В тот же миг открылась калитка, из которой высунулись длинные руки, и ящик мгновенно исчез за ней. Никто ничего не успел заметить. Приёмщику также удалось заплести мозги, ящиков он насчитал ровно столько, сколько значилось в бумагах.
Но уже через час явились к Бахманам три милиционера и сказали, что должны провести обыск, потому что исчез ящик с повидлом.
На Соломона Кондратьевича нашло странное возбуждение:
— Пожалуйста, пожалуйста, товарищи милиционеры. Ищите, мы всё понимаем — это ваша работа. Как говорится, служба есть служба. Вот на кухне посмотрите. За печку загляните. В спальне будете смотреть? Посмотрите, посмотрите… Ах, нет ничего!? Какая жалость! Пройдёмте тогда в чулан. Осторожно только, не испачкайтесь! Здесь очень пыльно, а шинельки-то на вас новые. Вы уж извините нас: не знали, что дорогие гости придут, не прибрались. Позвольте, я вам здесь вот с шапки паутинку сниму. Вот в погребок теперь пожалуйте. Там много чего можно спрятать. Осторожно только, скользко тут! Не убейтесь! Натоптали вы маленько, снежку нанесли, насвинячили! Ничего, ничего, не беспокойтесь, мы подотрём за вами. Люк-то подними, Фридрих! Осторожно! Спускайтесь по лесенке, не оступитесь! Ищите как следует… Да вам может посветить? Ну-ка, Фридрих, засвети товарищам милиционерам летучую мышь. Как? Видно сейчас?