— Как мне плохо! Разве может… быть так плохо? Господи, мне надо вырвать.
Ирма, вскочив, быстро поднесла ей ведро.
— Боже мой, почему такое чёрное? Разве я ела что-то чёрное? Это земля что-ли? Откуда во мне столько земли?
— Девочки, — шёпотом сказала Ольга, отведя их в сторону, — посмотрите на её руки.
Не только руки, но и всё тело Мили было покрыто свинцово-чёрными пятнами.
За час до смерти Эмилия впала в беспамятство и стала бредить. Она звала то мать, то бабушку, то Йешку.
— Мамочка, мама, где же ты? Мама… Йешка, Йешка, посмотри скорей, какую бабочку я поймала, ты такую никогда не видел… Ach, Modr, Modr, warom brent mei Hand sou?... Vadr, kommt doch her, schunglt mich ein bischen…Ach, alles ist verloren[69]… — это были её последние слова.
Но в бреду она ни разу не назвала Володю.
В десять часов Миля умерла. Тело её вытянулось, нос заострился. Кожа побелела, свинцовые пятна поблёкли и исчезли. Закатное июньское солнце заглянуло в открытые двери, словно хотело проститься с ней. Женщины обмыли тело. Ольга расчесала и заплела в косу её чудесные волосы. Кто-то громко и невыразимо горько плакал. Это была Ирма.
Назавтра пришёл Володя. Они бродили вокруг церкви, не зная, что делать.
— Товарищи, трудармейцы! — бодро сказал Володя. — Вы что, не собираетесь на работу? Мария, ты плачешь? Что случилось?
— Миля умерла, — еле выговорила Мария и зарыдала в голос.
— Ты что! Что ты такое говоришь?!
Он бросился в церковь.
Перед бывшим амвоном стояли четыре табуретки, а на них две широкие доски, застеленные трудармейскими одеялами. На них лежала Миля со сложенными на груди руками, укрытая простыней ниже пояса. На левой руке чернела совсем небольшая рана, и не укладывалось в голове, что от неё она умерла за каких-нибудь полтора дня.
В изголовье стояла Ирма, вытирая платком мокрое лицо. Ольга обнимала её за плечи и что-то шептала ей на ухо. Увидев Володю, она пошла к нему:
— Володя, ты же поможешь нам гроб достать?
— Конечно помогу, но как же это возможно?
— Да вот так, тебя ждала, чтобы ты её в больницу отвёз.
— А я ей вот платочек купил. Синенький.
— Она бы обрадовалась. Володя, можно мы сегодня не пойдём на работу. И завтра. Мы в выходные отработаем.
— Да какая уж вам работа… Ну пойду, похлопочу насчёт похорон.
После обеда выкопали могилу. Копалось легко: летняя камчатская земля не сопротивлялась.
Назавтра утром Володя привёз гроб. Женщины уложили в него Эмилию. Рядом с ней расправили её чудесную косу. Ольга положила в гроб и синий Володин платочек.
На кладбище отнесли Милю на руках — ведь было недалеко.
Сняли крышку гроба для последнего прощания. Мария подошла последней, поцеловала её в лоб, и лившиеся из глаз слезы не могли облегчить давившей, заполнившей всё её существо боли. Прощавшийся последним Володя, взял Эмилию за руку и сказал:
— Прощай, милая Рапунцель.
И Эмилия навеки осталась на заросшем буйной травой камчатском кладбище.
Ну вот и всё…
Мучительно медленно тянулся к своему окончанию сорок шестой год. Прошло лето, потом первые осенние дожди, потом и бабье лето; поздняя осень сорвала с деревьев осенний убор. Выпал и растаял первый снег. Приказа о демобилизации трудармии не было.
— Что же, они нас в пожизненное рабство отдали? — сказала как-то Ольга.
— Хоть бы знать, когда отпустят. Легче бы ждать было, — соглашалась Аля Франк.
— Ну что, Володя, ничего не слышно? — таким вопросом они начинали каждое своё рабочее утро.
— Нет, товарищи трудармейцы, но думаю, скоро.
— Когда же скоро, Володя?
— Скоро, скоро, потерпите ещё немного. В Рыбинске уже отпустили целый отряд: пятьсот человек. Скоро до вас очередь дойдёт.
Шли за днями дни, а очередь не доходила. Пришло письмо «с воли», как выразилась Ольга, от Эрны Коршиковой: «Здравствуйте, дорогие женщины и девушки! Получила ваше письмо. Горько плакала, узнав о смерти Эмилии. Невозможно в это поверить. Держитесь. Осталось недолго. Сюда, в Искитим, уже вернулось несколько трудармейцев. Попробуйте ещё написать своим родным, чтобы вызывали вас через комендатуру. Мы с Валентином Ивановичем работаем в восьмилетке. Я преподаю в первом классе, а Валентин Иванович историю в 5-8 классах. Десятого августа у нас родилась дочь. Мы очень счастливы. Живём с моими родителями, которые во всём нам помогают».