Лиа Хэзард
Трудная ноша. Записки акушерки
Leah Hazard
HARD PUSHED
This edition published by arrangement with Madeleine Milburn Ltd and T e Van Lear Agency LLC
Фото автора на обложке – Matt Marcus
В оформлении книги использованы материалы с Shutterstock
© Matt Marcus, фото на обложке
© Leah Hazard 2019
© И. Д. Голыбина, перевод, 2019
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2020
Все права защищены. Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
У каждого должны быть такие люди, в кругу которых можно сесть и поплакать, но при этом и дальше считаться бойцом».
Примечание автора
События, описанные в книге, базируются на моем профессиональном опыте и воспоминаниях. Из соображений конфиденциальности я изменила имена коллег и пациенток, а также названия мест. Истории, которые я рассказываю, не касаются какой-то конкретной пациентки, скорее, персонажи сочетают в себе черты разных людей, с которыми мне приходилось сталкиваться. Все совпадения случайны.
С чего все начинается.
Очередная ночь, очередная промежность.
Для меня нет ничего необычного в том, чтобы провести ночь между ног у незнакомки. Иногда даже у двух или трех за двенадцать часов. Сегодня, однако, все по-другому. На часах 3:42, и роды идут не по плану. Я сижу, глядя во влагалище так, словно передо мной дуло пистолета. Роды вообще рискованный процесс, этакая физиологическая русская рулетка, но каждая акушерка в душе надеется, что пуля ее минует.
– Я больше не могу, – стонет обессиленный голос.
И в то же мгновение передо мной появляется полоска кожи с темными волосками.
– Можете, и сможете еще сколько надо, – отвечаю я голосу.
Потом бросаю взгляд на часы на стене и мысленно отмечаю: «03:44, показалась головка». Позднее мне придется писать подробный отчет о ходе родов, но этим я смогу заняться лишь после того, как будут убраны в мусорный мешок перепачканные кровью бумажные простыни, на подоконнике будет стоять поднос с чаем и печеньем, а ребенок благополучно появится на свет. Если он появится благополучно.
Еще одна схватка прокатывается по телу женщины передо мной; ее раздвинутые ноги дрожат от напряжения, кусочек кожи с волосами становится чуть заметней – головка ребенка проталкивается вперед еще на миллиметр. «03:46», – делаю я следующую мысленную заметку. – «Головка продвигается».
– Да черт вас всех раздери! – восклицает голос в изголовье кровати. – Сделайте что-нибудь! Вытащите его, вырежьте, мне уже все равно!
Столько усилий и почти без результата. Капли пота стекают мне на переносицу; в палате темно, и только одна хирургическая лампа ярким пятном освещает промежность пациентки. У меня на руках стерильные перчатки, я не могу трогать ничего, кроме женщины перед собой. Пот продолжает течь: по носу, по подбородку и дальше на шею.
– Перегородка слишком тугая, – шепчет другой голос у меня из-за спины. Это Мэри, акушерка, пришедшая по моему сигналу, чтобы помочь.
– Она не растягивается.
Мэри высказывает мои собственные тайные страхи. Тело роженицы сотрясает новая схватка, но макушка ребенка упирается в толстую кожистую стенку.
Тик, тик, тик… тик… тик… Мы с Мэри одновременно выпрямляем спины, услышав, как сердцебиение плода замедляется, становясь неравномерным. Это тревожный знак. «03:49, прослушивается децелерация до 96 ударов в минуту». То, чего мы больше всего боялись.
– Ваш ребенок начал уставать, – осторожно сообщаю я женщине на кровати.
– Не он один, – откликается голос, теперь измученный и слабый.
Еще одна схватка подталкивает головку ребенка наружу, но натянутая кожа не дает ей выйти.
– Придется делать эпизиотомию, – шепчет Мэри.
Я оглядываю лоток с инструментами, стоящий у меня под рукой, на металлической тележке справа. Зажимы для пуповины, вода, вата, гигиенические прокладки. Маленькая пара закругленных ножниц для перерезки пуповины и еще одна пара более длинных, с короткими прямыми лезвиями, чтобы резать кожу и мышцы. Недавно у больницы сменился поставщик и – вряд ли по чистому совпадению, – ножницы нам стали попадаться исключительно тупые. «Подешевле и попроще» – этот девиз можно было бы отпечатать на футболках для персонала, возмущаюсь я про себя, прислушиваясь к продолжающему замедляться сердечному ритму на мониторе. Потом встряхиваюсь и возобновляю свой мысленный отчет. «15:51», – думаю я, но тут сопоставляю это время с остальными записями. Похоже, от усталости мой мозг решил, что сейчас дневная смена. «03:51», – начинаю я заново. «Сердцебиение плода 108 ударов в минуту, децелерация сохраняется. Подготовка к эпизиотомии».