Между тем можно попробовать показать, что если вообще можно отстаивать теорию базовых протофеноменальных свойств, то это можно делать только при условии того, что они непознаваемы. Вариант, когда они признаются познаваемыми и родственными квалитативным состояниям, просто несостоятелен. Ведь если допустить, что физические свойства несамодостаточны в силу своей релятивности и бессубстанциальности, то нетрудно убедиться, что это должно быть справедливо и относительно квалитативных состояний. Физические свойства известны нам из опыта, а все опытные данности могут быть интерпретированы как особого рода квалиа. А это означает, что не только физические, но и квалитативные свойства и состояния нуждаются в какой‑то основе. Ей могут быть неизвестные протофеноменальные качества, но никак не сами квалитативные состояния.
Можно, таким образом, заключить, что движение Чалмерса в сторону мистерианства Макгинна — закономерный процесс. Проблема, однако, в том, что мистерианская позиция, как мы видели, сама не является логически безупречной. Рассуждения о непознаваемых данностях вполне могут оказаться лежащими за гранью осмысленного.
Так или иначе, теперь мы уже не будем удивляться осторожному отношению Чалмерса к перспективам обсуждавшейся выше онтологической модели, как и тому, что он в какие‑то минуты признает, что все решения плохи, но если выбирать из них самое вероятное, то выбор может пасть на эпифеноменализм, который, казалось бы, преодолевается неорасселовской моделью, признающей каузальную релевантность внутренних состояний на том основании, что без них, в частности, была бы невозможна физическая причинность. Внутренние проблемы этой модели нейтрализуют ее достоинства.
Понимание всех этих обстоятельств позволяет также разгадать композиционную загадку „Сознающего ума“, заключающуюся в том, что потенциальное решение „трудной проблемы сознания“, стоившее Чалмерсу такого труда, вообще не подается в контексте этой проблемы! Неявным образом этот контекст, конечно, присутствует: Чалмерс обсуждает неорасселовскую модель в связи с возможностью преодоления эпифеноменализма, а анализ ранних рукописей Чалмерса показал нам, что преодоление эпифеноменализма и решение „трудной проблемы“ по сути совпадают. Но тем не менее кажется удивительным, почему Чалмерс не акцентирует это. И вообще, почему первооткрыватель „трудной проблемы“ так мало говорит о ней в своем главном трактате? Теперь мы знаем ответ, и он состоит в том, что Чалмерс не уверен в успешности своего решения. Соответственно, он не осмеливается выстроить композицию „Сознающего ума“ таким образом, чтобы у читателей возникало предвкушение кульминации, когда „трудная проблема“ была бы наконец разрешена.
Прежде чем рассказать о дальнейшей эволюции взглядов Чалмерса, я воспользуюсь подвернувшимся поводом и чуть подробнее скажу о композиции и задачах „Сознающего ума“. Книга эта, несомненно, относится к числу самых значительных философских работ, созданных в последние десятилетия. Как и „Объясненное сознание“ Деннета, трактат Чалмерса отличается не только оригинальностью и систематичностью, но и провокативностью — в лучшем смысле слова.
Впрочем, между этими работами, несмотря на общность тематики, есть и существенные различия. „Объясненное сознание“ насыщено фактическим материалом, тогда как „Сознающий ум“ — преимущественно концептуальное исследование. Кроме того, Деннет выстраивает свою книгу так, чтобы создавалось ощущение, будто он бьет в одну точку. Чалмерсу же, как мы уже поняли, тесно в рамках единственной концепции: мыслей в его книге так много, что их хватает сразу на несколько теорий, и автор колеблется между ними.
Сказанное, правда, не означает, что в „Сознающем уме“ невозможно зафиксировать какой‑либо четкой структуры. Наоборот, композиция этой книги очень продуманна. Помимо введения, где Чалмерс озвучивает свои главные интенции, а именно говорит о серьезном отношении к сознанию, с одной стороны, и к науке с ее тезисом о каузальной замкнутости физического — с другой, и двух приложений (посвященных проблеме искусственного интеллекта и возможным связям между квантовой механикой и теориями сознания), она включает в себя три больших раздела. В первой части, под названием „Основы“, Чалмерс рассуждает о „двойной жизни“ ментальных понятий и предлагает развести „психологические“ (ориентированные на объяснение с точки зрения третьего лица) и „феноменальные“ термины или значения одних и тех же терминов. Кроме того, он обсуждает здесь понятие „супервентности“ и отличает „логическую супервентность“ (логическое следование одного из другого, имеющее место, к примеру, между законами химии и физики) от „натуральной“, сводящейся к корреляции неких состояний. Этим различением Чалмерс подготавливает почву для утверждения, что квалитативные состояния хотя и коррелятивны физическим процессам, но не могут быть редуцированы к ним в том же смысле, в каком логические следствия могут быть редуцированы к их основаниям.