- Классно, мам, - пожала плечами Лиза. Она не любила, да и не умела притворяться, поэтому мать сразу поняла, что мысли дочери далеки от причесок и даже котят…
- Тебе не нравится?
- Мама, а он поправиться? – вместо ответа спросила девочка.
- Конечно, - Лилия Станиславовна погладила ее по голове. – Денечек, два… («месяц, два, - подумалось ей. – Полгода реабилитации…») и он снова будет здоров.
Лиза улыбнулась, ее глаза засветились чистой, детской радостью.
«Лизка, Лизка, в кого ты у меня такая? Не в меня – я не такая. Я хуже… И уж точно не в Андрея, - подумала мать, на душе у нее стало одновременно и радостно, и грустно. – Нелегко тебе придется, девочка моя! Ангел мой… таким всегда нелегко…»
Лилия Станиславовна пожелала дочери спокойной ночи и, погасив в комнате свет, ушла. Лиза осталась одна. Она села на постели и негромко постучала в стену, которая отделяла ее комнату от комнаты соседа. Прислушалась: у Парамоновых тихо.
- Денис Николаевич, выздоравливайте скорее! – прошептала девочка, горячей щекой прижавшись к холодной стене. Ей никто не ответил. «Наверное, он уже спит,» - подумала Лиза и сама вскоре заснула.
Лизина догадка была близка к истине: Денис действительно спал. Только не дома, в своей комнате, как она предполагала, а в реанимации. Точнее, даже не спал, а находился в бессознательном состоянии. Ему не снились сны, он ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Уже несколько часов парень неподвижно лежал, до пояса укрытый белой простыней. Его правая рука покоилась на самом краю кровати и, казалось, пошевелись он чуть-чуть, она соскользнет. Но Денис не шевелился…
И вдруг его припухшие веки дрогнули. Это произошло в ту секунду, когда Лиза Мартова, ложась спать, произнесла его имя. «Денис Николаевич, выздоравливайте скорее…»
Парень открыл глаза и увидел белый потолок. Гладкий, недавно побеленный, он чем-то напоминал огромный лист бумаги. На листе можно было что-нибудь написать или нарисовать, но пока он пуст… Также пусто, «чисто» было в памяти Парамонова – он не помнил ничего…
- Денис Николаевич, выздоравливайте скорее, - голос звучал глухо, будто доносился откуда-то издалека. Каждое слово гулким эхом отозвалось в сознании парня. Он рывком сел. В висках стучало: Лиза! Котята… в девять вечера… А сколько времени сейчас?
Денис огляделся. Часов нигде не оказалось. В этой маленькой палате не оказалось ничего, кроме трех кроватей и каких-то медицинских аппаратов, о назначении которых Парамонов ничего не знал.
«Хоть одна живая душа,» - рассеянно подумал Денис, увидев лежащего на соседней кровати немолодого мужчину:
- Не подскажите, сколько время?
- Три часа, - раздалось у Парамонова за спиной. Он обернулся и увидел еще одного мужчину – тот стоял возле приоткрытого окна и спокойно курил.
- Дня?
- Ночи, - отозвался мужчина таким тоном, что нельзя было понять: шутит он или говорит серьезно.
Денис с неожиданной легкостью встал – боли не было совсем – и
подошел к окну. На улице было уже (или еще?) темно, так что сосед по палате не шутил.
- У вас сигареты не найдется?
Мужчина молча выудил из кармана белой больничной пижамы, которая очень напоминала одежду медсестер и санитаров, пачку сигарет и синюю зажигалку.
- Благодарю, - Парамонов с наслаждением закурил.
Мужчина протянул ему большую мозолистую руку и сказал:
- Олег.
- Денис, - он пожал протянутую руку. – Давно здесь?
- Три дня, - ответил его сосед.
- А… я?
- Тебя пару часов назад привезли.
- Понятно, - не то от выкуренной сигареты, не то от влитых в огромном количестве лекарств у Дениса закружилась голова. Он хотел лечь обратно в кровать, но с удивлением обнаружил, что его место занято. На его кровати лежал худой парень с забинтованной головой. Его лицо было белым, как простыня; сбоку, с правой стороны виднелись кровоподтеки, а под глазами залегли черные тени.
Некоторое время Денис молча рассматривал такое чужое и в то же время знакомое лицо, а потом повернулся к Олегу: