Ровно в девять часов рядовой Соколов жалобно попросил:
— Товарищ лейтенант, отпустите меня, пожалуйста… Мне очень надо…
Лейтенант промолчал, продолжая писать.
— Ну вы что, мне не верите?. — Кузьма приник к решётке.
Лейтенант строго нахмурил брови, отрываясь от бумаг:
— Я-то, может, и верю, но есть процедура… Тебя задержали на вокзале. С чужой формой. С чужими документами. Надо разбираться!
— Я же вам объясняю: я девушку провожал…
— Провожал девушку, а документы — прапорщика! Влип ты… — сказал лейтенант, снова уткнувшись в писанину…
К десяти часам утра они немного привыкли друг к другу. И диалог уже носил почти дружеский характер.
— Ну, товарищ лейтенант, я же ничего не сделал, — убедительно произнёс Кузьма.
Лейтенант охотно согласился:
— Мне — ничего. А вот с гражданином Шматко… очень даже мог!
— Я же говорил, мы вместе в командировке…
— Пока не предъявишь нам своего прапорщика… живого… ничего не могу сделать! — объяснил страж порядка.
И тут рядовой Соколов сообразил:
— А вы в общежитие позвоните! Вахтёрша его должна была утром видеть!.
К полудню они устали друг от друга. Лейтенант закончил писать и развернул газету. Кузьме до смерти надоело сидеть в «обезьяннике».
Он прислонился к решётке:
— Товарищ лейтенант, может, ещё попробуете?
— Пробовал уже — занято в твоём общежитии! — отмахнулся тот.
— А вы ещё разок… пожалуйста!
— Ну, Соколов, в последний раз… — утомлённо вздохнул лейтенант.
Обыкновенное чудо произошло в полдень. Он дозвонился.
— Да-да… Шматко Олег Николаевич… Проживает?. Один?. Ага… С Соколовым?. Вы его сегодня видели?. Да нет… Не Соколова… Шматко видели?. Выходил?. В котором часу выходил?. В девять?.
После долгой и продолжительной беседы выяснилось, что прапорщик жив, здоров и жутко зол. Потому что он каждые три минуты названивает вахтёру в поисках Соколова, мешая работать. И вообще заочникам давно пора освободить институтское жильё…
Дальнейшие подробности лейтенанта не интересовали. Он повесил трубку, начисто игнорируя жалобы из общежития.
— Ну, вот видите! — радостно воскликнул Кузьма.
— Ладно, неохота возиться с тобой, Соколов… Дуй давай! И вещи свои забери!.
Под этот нехитрый комментарий солдат вылетел из внутренних органов, как пробка…
Ожидание подобно смерти. В этом товарищ старший прапорщик был абсолютно согласен с товарищем Лениным. Он ждал, курил, звонил… Экзамен шёл своим чередом. Рядом с широкой дорогой к знаниям бегал Шматко. Но ступить на неё не решался.
Периодически двери в аудиторию распахивались. Оттуда выползали заплаканные девушки, угрюмые юноши и счастливые «ботаники». Олег Николаевич в ожидании Соколова изошёл на фекалии. Тот так и не появился…
Наконец коридор опустел. Из аудитории вышел преподаватель с ведомостями, явно собираясь уходить. Старший прапорщик мысленно перекрестился и ринулся в бой:
— Товарищ преподаватель, а вы… уже всё?. Шматко же ещё…
— Шматко не явился…
— Явился, — грустно сказал Олег Николаевич. — Я Шматко… Я явился…
— Опаздываете, Шматко!
— Виноват, товарищ преподаватель! Больше не повторится!
— Ладно, заходите, — не очень охотно предложил тот…
Как только они скрылись за дверью, в дальнем конце коридора появился Кузьма Соколов в форме старшего прапорщика. Он подбежал к аудитории, заглянул внутрь, медленно закрыл дверь и обречённо прислонился к стене…
Много времени на подготовку к ответу старшему прапорщику не понадобилось. Всю концепцию своего видения философских проблем современности он успел изложить за пять минут. После чего честно решил не задерживать себя и людей. Шматко робко подошёл к столу.
Он положил листок с ответами и отошёл на шаг назад. Преподаватель внимательно смотрелся в записи на четверть странички крупным почерком:
— Это всё?
— Так точно!
— Негусто!.
— Краткость сестра таланта!
— Готовились? — с некоторым любопытством усмехнулся преподаватель.
Старший прапорщик пошёл ва-банк:
— Так точно, товарищ профессор!
Преподаватель заинтересовался:
— Военный?
— Да… А как вы догадались? — искренне удивился Шматко.
— Философия, молодой человек, философия… Наука обо всём! В том числе и о людях. Прапорщик?
— Так точно… Старший… А как вы?. — Шматко офигел не хуже доктора Ватсона.
— И здесь философия… Офицеры наши не очень-то стремятся получить второе высшее образование…