— Свят, свят, свят… — перекрестился Фома.
Прохоров поёжился:
— Смотри… Если накаркаешь!.
— В самом деле, Евсей, ты как скажешь… — Писарь Звягин нервно вздрогнул. — Ещё полтора года… Застрелиться! Банкуй давай!
Ещё один банкет протекал совсем рядом. В казарме. На табуретке стояла открытая банка с кильками. Рядом лежали хлеб и лук. В роли тамады выступал рядовой Кабанов:
— Мужики… Не могу поверить… Каких-то полтора года осталось…
Сидящие вокруг «духи» дружно подняли бутылки с лимонадом.
Кузьма Соколов протянул:
— А кажется, только вчера призывались…
— Ну, давайте… За то, чтобы вчера призвались, а завтра демобилизовались! — предложил Кабанов.
Все чокнулись, сделали пару глотков и закусили килькой.
Не баклажаны, конечно, с сыром. Но жаловаться никто не стал. Для солдатских желудков и крем-сода с рыбой — праздник.
— А где Медведь? — вдруг спросил Гунько.
— Курит, наверное…
Кабанов покрутил головой:
— Чё-то он мутный какой-то… Сейчас я за ним сгоняю!
Кузьма положил ему руку на плечо:
— Да не надо… Не трогай его…
В каптёрке народ накатил по пятой, окончательно поверив своему счастью. Сержант Прохоров задумчиво покрутил в руках потёртую кепку неопределённо камуфляжной расцветки:
— У меня брат три года как дембельнулся… Так ему где-то раз в месяц один и тот же сон снится… Как его по второму разу призывают…
Он им кричит, куда?! Я служил!. По второму разу не положено!.
По фиг… всё равно призывают… Просыпается в холодном поту…
— А у меня сестрёнке пять лет… Мать пишет, что хочет быть как брат… Сержантом… — хохотнул Фома.
Народ присоединился. Под общий смех в каптёрку зашёл повар Сухачёв. Он игриво покосился на прилично поддатый коллектив:
— Опаньки… А чё это вы тут делаете?!
— В шахматы играем… Тебе мат! — сказал Евсеев и со стуком поставил перед ним пустой стакан.
Повар с загадочным видом достал флягу, отодвинув стакан в сторону:
— А у меня рокировка…
Прохоров взглянул на пока ещё не тронутые резервные апельсины:
— Та-ак… Нашего полку прибыло…
— Чего там у тебя? — показал на флягу Фома.
Сухачёв солидно пояснил:
— Жидкость для снятия стресса!
Фома взял флягу, открутил крышку и понюхал:
— А пахнет, как жидкость после мытья столовой…
— Та-ак… — обиделся повар, отбирая флягу. — Кто-то не пьёт…
— Шутка… Шутка… Чего не скажешь в шутейном разговоре! — поднял руки вверх младший сержант.
Евсеев поднял стакан:
— Созрел тост…
— Сегодня Евсей пьёт исключительно за наших молодых, — прокомментировал Фома.
Сухачёв хихикнул:
— Значит, ваши молодые пьют за вас…
На секунду в каптёрке повисла тишина. Потом сержант Прохоров осторожно спросил:
— Где пьют?.
— Где-где… в расположении… — пожал плечами повар.
Фомин не поверил:
— Трындишь!
— Я сейчас проходил, слышал, как чокаются…
Сержанты встали, одновременно произнося универсальное военное:
— Не понял!.
На банкет «черпаков» они явились без приглашения. И очень тихо. Только оказавшись за спинами подчинённых, Фома позволил себе подать голос:
— Ты смотри, точно!.
Тайные любители кильки вскочили. Кузьма Соколов пробормотал:
— Извините, товарищ сержант… товарищи сержанты…
— Просто сегодня такой день… — присоединился Гунько. — Мы лимонад…
Прохоров отобрал у него стакан и принюхался:
— Лимонад?. Точно лимонад! За стариков хоть один тост подняли?. Только честно…
Кабанов виновато потупился:
— Не успели…
Сержант скомандовал:
— Сухой, ну-ка плесни им нашего лимонада. Только так, на донышко… Тост говорить буду! Только без подколок… — Он поднял свой стакан. — Правильно вы сказали… Сегодня такой день… Скажу по-простому… Армия, конечно, херня полная! А с другой стороны, совсем не херня…
— Философ… — не сдержался Фома.
— Он же попросил… — заткнул его Сухачёв.
Прохоров продолжил:
— Вот у нас с вами по возрасту разница — тьфу!. Год, полтора… На «гражданке» и не заметно… А в армии, мужики, за полтора года можно так измениться… Или человеком стать… Или чмошником! А теперь самое главное… Армия — штука относительная. Она в вашей жизни занимает всего два года. Сейчас вы «черпаки», но скоро станете «дедушками»… Некоторые наверняка станут сержантами… Помните!
«Духов» нужно дрюкать, не вынимая рук из карманов! Вот так, дашь раз по роже — и сядешь. Так что не ломайте себе жизнь…